Настало 17 октября. Еще двадцать четыре часа и начнется 18. Тогда все погибло. Бастьен сказал: «Раньше 18»… И огневое явление гласило — «Если 18»…
— Час утра! — сказал Никталоп, посмотрев на свой хронометр… Только двадцать три часа… А! Разбойники, разбойники… Что если я вызову Кондор?.. Ракеты у меня в мешке… Клептон предупрежден, он сейчас спустится; один взрывчатый снаряд и вся эта проклятая эспланада разлетится вдребезги… Да, но тогда Христиана умрет, потому что теперь еще не 18 октября. О! я отдал бы всю свою кровь капля по капле…
И как безумный, готовый размозжить себе голову, он пробежал в тысячный раз эспланаду, стал под пилоном и начал бить по устоям топором. Он дошел до того, что начал стрелять из револьвера.
Ничто не откликнулось.
Ночь прошла; быстро настал день. Сэнт-Клер не принял даже предосторожностей войти в лес. Он стоял на эспланаде, опершись на один из устоев, весь дрожа от нервного возбуждения, конвульсивно сжимая курок своего карабина.
Он не ел три дня… он не пил… Он чувствовал как безумие охватывает его мозг… но что-то в нем, что не было им самим, противилось этому безумию…
Каждую минуту он смотрел на свой хронометр.
— Еще семнадцать часов… еще шестнадцать… Еще тринадцать… Полдень… Еще двенадцать…
Он их считал и его отчаяние возрастало все боле и более, пошла ночь, а Сэнт-Клер не двинулся ни на одну линию… И вдруг в ту минуту, когда мрак поглотил последний луч дня, Никталоп вздрогнул и пошел.
Между тем под ногами у Сэнт-Клера, ниже голой поверхности эспланады, устои пилона продолжались, прорезывали обширный подвал, и затем среди огромной подземной залы опирались своим огромным основанием на восемь циклопических массивов из цемента.
Между этими массивами высились ярко освещенные электрическими фонарями огромные машины.
И эти машины жили. Бесчисленные хрустальные плиты вертелись, рычаги подымались и опускались, все дрожало и двигалось, все рычало и шипело.
В центре залы находилась группа восьми соединенных машин, откуда шли толстые кабели, которые там, наверху, оборачивали у основания устои пилона.
Перед одной из этих машин стояли, молча, два человека, положив руки в карманы и устремив глаза на вольтметр невиданных размеров, расположенный на широкой плите красного дерева.
Вдруг один из людей заговорил:
— В котором часу должно быть короткое соединение?
— В назначенный час.
— Восемь часов 18-го?
— Да.
— Мы будем далеко, не правда ли, Бретон?
— Я думаю, Норман, что мы улетим на моноплане в семь часов.
