Когда она сохраняет молчание, я обращаюсь к ней.
— Не могла бы ты рассказать все по порядку, пожалуйста. Меня убивает, что приходится тянуть информацию клещами. Правда.
— Да. Прости, — она в девятый раз затягивает хвост. — Ладно. Раз уж ты знаешь о Громе, я думаю, ты знаешь, что мы должны были быть связаны.
— Да. И я знаю о вашей ссоре и о взрыве мины.
Нижняя губа мамы задрожала. Мама не плаксива. Тяжело поверить, что что-то случившееся так давно, до сих пор бередит ее сердце. И это возмутительно, по отношению к папе. Как бы то ни было, она оплакивает другого мужчину. Ладно, мужчину-русалку. Но она не ведет себя так, когда говорит о папе, а он умер чуть больше двух лет назад. Гром же был мертв для нее десятилетиями.
— Дай-ка угадаю. Они сказали, что Гром выжил во взрыве, правильно? — Ее практически трусит от злости. — Но поверь мне, это не так. Когда я пришла в себя, его уже не было. Я больше не чувствовала его.
— В точности то же самое рассказывал Гален о тебе. Что они нигде не могли тебя найти.
Она думает над этим с минуту, а потом говорит:
— Эмма, когда Сирена умирает, ты больше не можешь чувствовать ее. Гром и я чувствовали друг друга через полмира, милая. Мы просто.... мы были связаны таким образом.
Это задевает меня. Гален говорил, что Гром и Налия были словно созданы друг для друга. Я считала это безумно романтичным. Но это было до того, как я узнала, что Налия и моя мама — это один и тот же человек. Ей что, папа был вообще безразличен?
— Так ты что, даже искать его не стала? Подумала о самом худшем и ринулась на берег?— Почему-то, сказав это таким образом, мне стало легче.
— Эмма, я больше не чувствовала его...
— Тебе не приходило в голову, что взрыв мог повлиять на твое чутье? — выпаливаю я. — Потому что Гален говорил, у Грома было неважно с этим после взрыва. Но тебя перестали ощущать даже Ищейки.
Она моргает. Закрывает и открывает рот. Затем ее лицо краснеет и, насколько я могу видеть, тронувшийся было лед снова встал на место. Время откровений окончено.
— Гром мертв, Эмма. А Гален использовал тебя, чтобы подобраться ко мне.
Я сбрасываю ноги с кровати.
— Что ты имеешь в виду?
— Эмма, я пытаюсь сказать, что Гален просто разыграл всю эту романтическую историю, чтобы завоевать твое доверие и настроить тебя против меня. Гален из королевского дома Тритона, милая. Он никоим образом не связал бы себя с....
— Полукровкой, — заканчиваю я и злость с обидой вскипают у меня в желудке. По стандартам Сирен, полукровки — это мерзость. Я вспоминаю о всех тех поцелуях, прикосновениях, о тех разрядах, что пробегали между мной и Галеном. Том огне, который я чувствовала, просто от его случайного прикосновения. Смог бы он и в правду разыграть все это по отношению к человеку, которого на самом деле ненавидит? Он врал и раньше. Возможно, это еще одна ложь? Неужели он просто извратил собственную историю, чтобы подцепить меня?
