Как только оно отпускает меня, Гален хватает меня за руку и я даже не успеваю охнуть, как он тянет меня на поверхность и на берег, делая паузу только для того, чтобы вытащить пару плавок из-под своей любимой скалы, куда прятал их всего десяток минут назад.
Я знакома с заведенным порядком и отворачиваюсь, пока он натягивает плавки, и не теряя больше времени, Гален вытаскивает меня на пляж и далее тянет к песчаным дюнам перед моим домом.
— А что мы собираемся делать? — спрашиваю я. Его ноги длиннее моих, и когда он делает два шага, мне приходится делать три, так что для меня это скорее бег, чем прогулка.
Он останавливается у дюн.
— Я делаю то, что других не касается.
Затем он притягивает меня ближе и обрушивается на меня в поцелуе. Теперь я понимаю, почему он не хотел, чтоб кто-то видел этот поцелуй. Я тоже не хотела бы, чтобы его кто-то увидел, особенно если среди зрителей моя мама. Это наш первый поцелуй после того, как он объявил, что хочет взять меня в жены. Этот поцелуй — обещание всего, что будет дальше.
Когда он отстраняется, я чувствую себя опьяненной и восхищенной, взволнованной и испытывающей жажду, которая навряд когда-либо будет удовлетворена полностью. Гален выглядит таким же.
— Наверное, мне не стоило этого делать, — выдавливает он. — Теперь мне будет раз в пятьдесят сложнее тебя покинуть.
Моя голова оказывается у него под подбородком и он крепко обнимает меня, вплоть до того момента, как наше дыхание возвращается в норму. Я не спеша вдыхаю его запах, наслаждаюсь его теплом, жесткими очертаниями его... ну, его всего. Это так несправедливо, что он должен уйти, не успев вернутся. У нас не было достаточно времени, чтобы поговорить по пути домой. У нас ни на что не было времени.
— Эмма, — бормочет он. — Море сейчас не безопасно для тебя. Пожалуйста, не заходи в него. Пожалуйста!
— Я не буду.
Я и в самом деле не буду. Он ведь сказал "пожалуйста", в конце концов.
Он приподымает мой подбородок пальцем. В его взгляде читается нежность и доброта в каждом слове, ну и капелька шутки.
— И веди конспект по математике старательно, или я буду вынужден списывать у тебя и по какой-то дурацкой причине, чувствовать себя виноватым.
Интересно, что Гром, король Тритона, подумал бы об этом. Ведь Гален, по существу, только что заявил о своем намерении продолжать делать человеческие вещи.
Гален касается губами моего лба, а потом отстраняется и ведет меня обратно к воде. Все мое тело кажется холоднее градусов на десять, когда он отпускает меня — и температура воздуха здесь не причем.
