— Ты хочешь сказать, что моя дочь недостаточно хороша для твоего брата?
Да, Гром? Что, выкусил, а?
Гром вздыхает, и резкость на его лице смягчается во что-то другое.
— Налия, любимая...
— Даже не начинай, — мама скрещивает руки на груди.
— Закон не изменился, — тихо говорит Гром.
— И что с этого? — Мама всплескивает руками. — А как насчет меня? Я провела на суше последние семьдесят лет! Я тоже нарушила закон, помнишь? Я нарушила его еще до этого.
Гром встает.
— Разве я мог забыть?
Мама касается его лица и вся ее прежняя надменность превращается в угрызения совести.
— Прости. Я знаю, из-за него мы... Но я не могу позволить Эмме...
Гром закрывает мамин рот своей огромной ладонью.
— Хоть раз в своей упрямой жизни, ты дашь мне договорить?
Она пыхтит сквозь его пальцы, но ничего не возражает. Я моргаю, глядя на них, и пытаюсь стряхнуть знакомое чувство. Как они ведут себя друг с другом. Как понимают друг друга без слов. Как ведут себя точь-в-точь, как мы с Галеном.
И я это ненавижу.
И я ненавижу это ненавидеть.
После смерти папы, я сказала себе, что не стану одной из тех детей-собственников, мешающих своим одиноким родителям с кем-либо встречаться, или найти свою новую любовь или...все в таком духе. Я не стану препятствием на пути к счастью моей матери. Просто я... ладно, я просто рассчитывала, что она любила моего папу, они были созданы друг для друга, поэтому ей и в голову не придет искать ему замену. Сейчас же я чувствую, что Гром был помехой в их отношениях все это время. Если бы не он, может, они и правда могли бы полюбить друг друга.
А сейчас, узнав, что мама с папой никогда на самом деле друг друга не любили, я чувствую себя...менее важной. Просто результатом случайности, продолжающим усложнять жизни людям, которых я люблю. А еще я ненавижу себя жалеть, когда происходят вещи, куда важнее моей собственной персоны.
Не стесняйся повзрослеть в любое время, Эмма. Желательно до того, как оттолкнешь от себя любимых людей.
Гром убирает руку от маминого рта и проводит пальцами по ее щеке. Моя новая, улучшенная и повзрослевшая личность, пытается не удавить себя, но все равно, я случайно об этом подумываю.
— Я собирался сказать, — продолжает Гром, — я уверен, что при данных обстоятельствах твой проступок простят. Но вот на чем нам стоит сосредоточиться в первую очередь. Я не думаю, что нам целесообразно предъявлять Эмму вообще. Не сейчас. Всему свое время.
Я чувствую, как напряжение Галена спадает рядом со мной. Он кивает брату.
