«Одна несравненная дева
Желаннее всех для меня, —
Та, что блистает под стать Новогодней звезде
В начале счастливого года.
Лучится ее добродетель,
И светится кожа ее.
Взгляд упоителен, сладкоречивы уста,
Без пустословья.
Горделивая шея у ней над сверкающей грудью.
Кудри ее — лазурит неподдельный.
Золота лучше — округлые руки ее!
С венчиком лотоса могут сравниться персты»
Стихи были прекрасны, и Алаксанду тоже, но, похоже, он пребывал в каком-то выдуманном мире. Он ещё не знает, что всё против нас. Задумывается ли он о том, какое будущее нас ждёт.
«Как объяснить ему, чтобы он понял, какая беда может нагрянуть?», — думала Асму-Никаль.
Дослушав стихи, она неожиданно для самой себя сказала:
— Отец хочет, чтобы я вышла замуж…
…и замолчала, взволнованно теребя пальцами лепестки лотоса, прикреплённого к поясу.
Она внимательно посмотрела в лицо юноши. Казалось, от неожиданности он потерял дар речи. Но, она продолжила, не дав ему и себе опомниться:
— Он уже познакомил меня с будущим женихом.
Алаксанду по-прежнему молчал.
— Его зовут Тасмис. Он сын старого друга отца. Похоже, они давно решили нас поженить. Тасмис офицер, он знатен и богат. Отец хочет заключить для меня брак эрребу и взять зятя в наш дом.
Казалось, поэт лишился своего главного дара, дара речи. Он стоял бледный и неподвижный, словно обратился в каменное изваяние.
Наконец, словно очнувшись, промолвил:
— А ты… сама хочешь этого?
— Должна признаться, что Тасмис благороден и красив, но… — Асму-Никаль посмотрела в голубые глаза Алаксанду.
Этот взгляд не оставлял никаких сомнений в том, что он единственный, кто может стать ей мужем по её воле.
— …но я люблю тебя.
— Асму-Никаль, возлюбленная моя… Я готов сражаться за тебя. Пусть даже мой соперник искусный воин и владеет оружием востократ лучше! Кажется, пришла пора подумать о вещах столь приземлённых, как дом и деньги на жизнь. Брак эрребу? Я не могу допустить твоего замужества с этим… благородным человеком. Я увезу тебя в Трою, и там мы поженимся. У меня дом в Трое. Я не богат, но смогу всё устроить. А если твой отец не согласится выдать тебя замуж за поэта…
Миг молчания… и он спросил её:
— А на брак-похищение ты согласна?
— Согласна, — выдохнула Асму-Никаль.
Она была счастлива, но душу царапало едва уловимое предчувствие опасности. Поэтому поцелуй, которым кончилось их свидание, был сладок и горек одновременно.
Асму-Никаль ушла, оставив Алаксанду неуловимый аромат своих волос и цветок розового лотоса
