Потом они спускались в дворцовый сад, где сквозь буйные заросли кустов можно было любоваться пышно разросшимися цветниками, радужными стрекозами, вьющимися над прудом так истово, словно этот пруд был источником жизни. Они бродили в бархатном полумраке под самшитами и мандариновыми деревьями, держась за руки как дети, никем не замеченные и никого не замечающие, и лишь луна лила на них свой таинственный свет.
Она говорила отцу полуправду, умалчивая о том, с кем проводит долгие часы в дворцовом хранилище знаний.
С самого утра Асму-Никаль мерила комнату нетерпеливыми шагами, а когда солнце опустилось к самым вершинам гор, отправилась в царскую библиотеку.
* * *
Просвещённые цари Хатти пожелали иметь рядом с собой в дворцовой крепости, кроме хранилищ снеди для царской кухни, сада и пруда с фонтаном, ещё и библиотеку. Её здание из двух этажей и более шестидесяти локтей в длину стояло рядом с дворцом и хранило на своих деревянных полках множество глиняных табличек.
Именно там, на втором этаже, у самого окна поджидал возлюбленную Алаксанду.
Поэт думал об Асму-Никаль и подбирал строки, которые прочтёт ей сегодня. Душа поэта пела подобно свирели, но он никак не мог подобрать те самые прекрасные слова, способные выразить всё, о чём пело его сердце. Он то и дело отвлекался, поглядывая в окно, боясь пропустить появление возлюбленной, останавливал мечтательный взгляд на высоких башнях дворцовой крепости, кажущихся призрачными в волнах раскалённого воздуха.
Наконец, в воротах показалась стройная фигурка Асму-Никаль. Алаксанду бросился к лестнице и, быстро сбежав вниз, встретил её у самого входа.
Влюблённые ждали встречи целый день, и теперь, бродя по дворцовому саду, держались за руки, словно боясь потерять друг друга.
* * *
Асму-Никаль слушала голос возлюбленного и снова, как бывало каждый раз при встречи с ним, чувствовала, как в её душе расцветает невиданный цветок. Слушая его, она забывала об опасности, которая притаилась сейчас в доме купца Аллува, в комнате его дочери Харапсили, в её ожесточившемся сердце. Но сегодня ни сладкие речи возлюбленного, ни его голос не мог рассеять тревожных мыслей Асму-Никаль. Вот только как заговорить с Алаксанду о своих страхах? Да и что она ему скажет? Что ей приснился сон? Какая глупость, это просто сон. Алаксанду рядом и улыбается. Возможно, ей всё только кажется.
— Знаешь, — сказал Алаксанду, сжимая пальцы возлюбленной, — в одном из древних папирусов я нашёл строки, настолько близкие к совершенству, насколько близка к совершенству твоя красота. Я хотел бы сочинить для тебя песнь…. Такую, как эта. А может быть, ещё лучше. Хотя, можно ли сочинить лучше?
