Пребывая в постоянных физических трудах, отец Наум не держал продолжительных постов, но его воздержание можно назвать постоянным постничеством. Не имея в келье ничего съестного, он в трапезу ходил ежедневно к обеду и ужину, но пищи употреблял весьма немного. Когда же братии предлагался белый хлеб, то он, вкусив немного от своей части, оставшееся разделял своим соседям, тем выражая свое братолюбие. Принять такую частичку только редкие не вменяли за счастье.
Так подвизался старец Наум, мирно приближаясь к концу своей земной жизни. Он неопустительно ходил в храм к Богослужению, и никто не запомнит, чтобы когда‑либо уважаемый всеми инок оставил какую‑нибудь службу. Бывало только, что он ино–гда не поспевал к началу утрени, и в таком случае, называя себя ленивым и нерадивым, обыкновенно говорил: «Заспался я сегодня и не слыхал благовеста», — хотя на самом деле за час до утрени будил других ото сна (1, с. 161). Бывало также, замедлив на дальних огородах, приходил поздно и к вечернему богослужению. Если кто‑нибудь в таком случае, шутя, замечал ему, то подвижник на такой дружеский упрек отвечал с улыбкой: «Ну так что ж, и ты не бблыную в сравнении со мной получишь мзду, ибо Владыка и последних награждает наравне с первыми» (1, с. 161).
При всем старании старца укрыться от людей и быть незнаемым его посещали многие великие и малые мира, то есть знатные посетители святой обители и простые богомольцы. Два архиерея — Олонецкий Игнатий и Архангельский — Варлаам — в бытность свою в Соловецком монастыре посещали также его келью. Преосвященный Игнатий, обратив внимание на поленницу иготовленных поплавков, сказал старцу: «Вот ты, отец, труждаешься неутомимо, а я провожу жизнь в лености и бездеятельности», — на что Наум отвечал: «Нет, владыко святый, твои труды весьма велики и богоугодны; и меня особенно радует то, что ты начал учить наших священников карельскому языку, чтобы они могли учить наших земляков на карельском наречии; русский язык редкий кто из них понимает. Это хорошо; до тебя этого не было» (1, с. 162). Во время такой беседы зашумел сидевший за дровами петух, и преосвященный Игнатий спросил: «Для чего у тебя петух?» — «С ним жить, владыко, очень полезно: как он запоет ночью, вот и вспоминаешь Петра–апостола, как он гласом петела пробудился к плачу о своем грехе» (1, с. 162). Преосвященный Варлаам питал особое расположение к старцу и посылал к нему просфоры и письма, прося молитвенной помощи в управлении вверенною ему паствою.
