Смолк Томин. И Блюхер больше ни о чем не расспрашивал. Склонив голову над столом, помолчал со всеми, а поднявшись, сказал:
— Ну, до встреч на совете, Дмитрич.
В то утро Блюхеру довелось выслушать и еще один волнующий рассказ. Казак-ординарец проводил Блюхера до дома, в котором лежал больной председатель Верхнеуральского укома партии Николай Иванов. Когда был расформирован 163-й Челябинский запасной полк, Иванов выехал в родной Верхнеуральск. Сплотив местных коммунистов, возглавил там партийную организацию, а позднее стал одним из инициаторов создания советских казачьих отрядов.
Сдернув с головы фуражку, Блюхер переступил порог маленькой горенки. На постели с высоко взбитыми подушками полулежал Иванов. Болезнь высушила его лицо, но глаза, в которых всегда было столько доброты и тепла, оставались прежними.
— Николай! Да что ж с тобой сталось, дружище? — не сдержался Блюхер, пожимая холодно-влажные руки товарища.
— Пустяки, — пробуя улыбнуться, ответил Иванов. — Чахотка, каменотесская болезнь. Я ведь из этого племени.
— Д-да, прилипчива она к хорошим людям.
— Подымусь. Полегчало вот сразу, как о вашем приходе узнал. А знаешь, Василий Константинович, ведь и старик Каширин с нами в Белорецк притопал. История тут особая…
Рассказывать Иванову было трудно. Мешали одышка, хрипы в груди, говорил тихо, но с увлечением.
Перековка старого станичного атамана началась, пожалуй, еще в ту пору, когда вернувшиеся с фронта сыновья скрывались на хуторах от мобилизации в белые банды. Дутов не раз допытывался у Дмитрия Ивановича, куда делись Николай и Иван, но старик твердил одно и то же:
— Кто их знает, где они. Смута кругом, отвыкли сыны докладывать батькам о себе.
Не сумел Дутов заручиться поддержкой станичного атамана и при мобилизации казаков в свое войско.
— Говори сам с народом, — отмахнулся Каширин и, пряча усмешку под окладистой бородой, добавил: — Ноне ж ты у нас самый главный, тебя и слушать людям.
Весной Дутова выбили из Верхнеуральска. Вернулись из-под Магнитной с красными отрядами сыновья — Николай и Иван. Вместе с Иваном и другими верхнеуральцами-коммунистами взялись формировать из мелких отрядов красноказачьи полки. Пехотные роты росли хорошо, а с конницей не ладилось. Старики не давали уводить коней со двора. Кричал на сынов и станичный атаман:
— Дутову не давал и вам не дам! Воюйте, как знаете…
Но преобразился Дмитрий Иванович, когда прослышал, что недобитые дутовцы соединились с белочехами и пошли разбойничать по поселкам, станицам. Сам заявился в Совет и, хмурясь, сказал:
