И все из-за господина де Рибаса, представившего таки вторую модель.
Она и впрямь была лучше первой – в даровании и остроумии замысла капитану отказать было нельзя. Однако оставались сомнения. А императрица справлялась, а фельдмаршал князь Голицын дважды писал в академию, требуя рассмотреть модель и отзыв дать без промедления. Подразумевалось: благоприятный отзыв.
Нагрузку по правилу, выведенному Эйлером для Кулибина, новая модель де Рибаса при первом испытании выдержала.
Но было что-то сомнительное в расположении бревен, нагруженных на модель. Выходило, пожалуй, что часть бревен сама была как бы опорой для остального груза.
И отсюда недоверие, и отсюда споры. Дать отзыв, окончательно благоприятный, было невозможно. Сомнения же академиков могли вызвать неудовольствие двора, где нынче де Рибас был в моде.
А между тем Кулибин сообщил, что его модель готова и он просит ее испытать.
Вынести решение о модели де Рибаса, не испытав кулибинской, – несправедливо. На том настаивал Румовский, с тем согласился Эйлер. У прочих членов комиссии были к тому же и мысли посторонние: конечно, де Рибас в чести, однако не след забывать, что Кулибина посетил Потемкин, тем заявив свой интерес к творению механика.
Заключение по модели де Рибаса сочинял Эйлер сам, и с превеликой хитростью. Пространно выразив многие похвалы строителю модели, академик отметил: при исследовании столь больших сооружений следует быть особо придирчивым, а потому надлежит произвести второе испытание.
Румовский подписать заключение отказался, сочтя модель вовсе сомнительной.
На втором испытании господа академики сами указывали, как расположить груз на модели. И она прогнулась. А прогнувшись, через малое время и вовсе рухнула. О том сообщила комиссия в отчете туманно и отменно любезно: неосторожно клали груз, модель получила боковой удар, и, быть может, потому потерпел неудачу опыт. Однако же окончательно судить о доброкачественности модели пока еще невозможно.
Тем и кончилось.
А через месяц, декабря 27 дня 1776 года, та же комиссия собралась на Волковом дворе свидетельствовать модель механика-художника господина Кулибина.
Иван Петрович знал, что Эйлер будет строг, быть может, придирчив, но справедлив. Найдет модель надежной – так и скажет. Румовский не раз Кулибина поощрял и недоволен был похвалами де Рибасу, считал их криводушными. Ждет Румовский испытания с интересом. Прочие члены комиссии – академики и адъюнкты[16] – все ученики Эйлера. Доброжелательны же будут, пожалуй, не все, ибо затеей механика многие недовольны.
