Вниз по Волге от Костромы шел великолепный караван. На передней зеленой галере[8], украшенной резными вызолоченными изображениями морского бога Посейдона, наяд[9] и тритонов[10], следовала императрица с приближенными. На прочих – огромная свита, иноземные послы.
За галерами тянулись суда с провиантом, суда экипажные, суда лазаретные.
В Нижнем губернатор, чиновники, помещики и купцы, хоть долее года ждали царского поезда, с ног сбились. Мостовые надобно было чинить, дома красить, неприглядное подальше с глаз убрать.
Государыне готовили архиерейский дворец. Для приближенных, свиты, послов, для бесчисленной челяди очищали богатые дома. И надлежало помнить: хлопот не оберешься, отведя графам Орловым дом поплоше, нежели графу Шувалову, или посланнику австрийскому на горницу меньше, нежели прусскому.
И забота особая: не соскучилась бы государыня, не омрачил бы непорядок ее веселости. Дурное расположение духа могло иметь злые последствия.
Среди приготовленных развлечений отведено было место Кулибину. Расчет Костромина оправдывался. Губернатор и архиерей решили, что государыне приятно будет оказать покровительство таланту и похвалиться пред иноземцами художеством русских людей.
Предполагалось подношение часов, телескопа и, сверх того, сочиненной Кулибиным оды.
Но губернатор прослышал, что с часами неладно. Всякий день посылали в Подновье, к Костромину, справляться – готовы ли.
Бледный от волнения Костромин разводил руками. Кулибин сидел запершись и на вопросы не отвечал. Губернатор уже дважды выразил Костромину неудовольствие: не ввел ли он начальство в заблуждение, раззвонив о несбыточных чудесах?
Накануне приезда Екатерины Кулибин, похудевший, отворил двери и позвал Костромина.
Часы, заключенные в золотом яйце, шли, однако куранты и театральное действо готовы были не полностью.
– Более того сделать нельзя. На приведение всех фигур в движение потребно еще время.
Впрочем, и без того видом своим часы были необыкновенны. Костромин послал к губернатору гонца: представлять Кулибина царице можно.
Встречали императрицу торжественно. Поглазеть на редкое зрелище сбежались все нижегородцы. Тротуары, где толпился народ, для спокойствия огородили веревками. Близко к каретам приказано было никого не допускать – как бы не обеспокоили императрицу прошениями. Случай такой был в Ярославле, и государыня гневалась.
Гремели барабаны. Играла музыка.
Лошади шли шагом. Екатерина из кареты осматривала город. Мостовые ей понравились – деревянные, из тесаных досок. Езда, как по полу, – без тряски и шума. Местоположением город прекрасен, однако строением мерзок. Дома купеческие и дворянские все из дерева и в один ярус. А в переулках, тут же у главных улиц, хибарки мастеровых да черного люда чуть не на боку лежат. И скрыть их от глаз государыни губернатор не мог.
