Был чудный весенний вечер, и даже крошечная Литл-райдер-стрит, отходящая от Эджвер-роуд совсем рядом со зловещим Тайберном, казалась залитой золотом и неимоверно красивой в косых лучах заходящего солнца. Дом, к которому мы направлялись, оказался большим старым строением в раннем георгианском стиле, с плоским кирпичным фасадом, который украшали лишь два эркера на первом этаже. На нем и жил наш клиент, а эркеры, как потом выяснилось, были окнами его огромной гостиной, в которой он проводил часы бодрствования. Когда мы подходили к дому, Холмс указал на медную табличку, на которой значилась та же самая редкая фамилия.
— Она здесь уже несколько лет, Ватсон, — заметил он, обратив мое внимание на ее потускневшую поверхность. — По крайней мере, это его настоящая фамилия. Это надо заметить.
Подъезд в доме был общий, и в холле висел большой список обитателей дома, в котором значились не только фамилии жильцов, но и названия располагавшихся здесь контор. Здесь не жили семьями, дом этот скорее был приютом для холостяков, предпочитающих свободный образ жизни. Наш клиент сам открыл нам дверь, извинившись, что его домработница уходит домой в четыре. Мистер Натан Гарридеб оказался очень высоким, тощим и сутулым господином лет шестидесяти с лишним, с абсолютно лысой головой и подвижными конечностями. Лицо у него было серовато-бледное, такой нездоровый оттенок кожи характерен для людей, совершенно не занимающихся физическими упражнениями. Большие круглые очки и небольшая козлиная бородка вместе с немного выдвинутым вперед из-за сутулости лицом придавали ему вид человека въедливо-любопытного. Впрочем, в целом он производил впечатление добродушного чудака.
Комната, в которую он провел нас, была столь же интересна, как и ее обитатель. Просторная, с рядами застекленных шкафов и полок вдоль стен, густо уставленных всевозможными геологическими и анатомическими образцами, она походила на небольшой музей. По обеим сторонам от входа висели ящики с бабочками и мотыльками. Огромный стол посреди комнаты был завален книгами и бумагами, из которых торчал, поблескивая, высокий медный окуляр мощного микроскопа. Осмотревшись повнимательнее, я не мог не подивиться разнообразию интересов хозяина комнаты. В одном углу стояла витрина с древними монетами, в другом — шкафчик с кремневыми инструментами.
За столом высился большой стеллаж с окаменелостями, наверху которого выстроились в ряд слепки черепов с подписями: «Неандерталец», «Гейдельбергский человек», «Кроманьонец». Было очевидно, что здесь живет ученый, занимающийся не одной, а сразу несколькими отраслями науки. Нас он встретил с кусочком замши в правой руке, которым протирал какую-то древнюю монету.
