– В чем виноват-то, Володя? – Молчит Владимир.
– Неужто, Вася, не понимаешь? Не чувствуешь?…
– В том, что против себя самого идешь? Пролетарству своему изменяешь?… Так это ты не передо мной винись, а перед собою…
– Эх, Вася, Вася!
Владимир от Васи отодвигается. Будто чем раздосадован. И сразу, точно разговор оборвать хочет, спрашивает:
– А обед готов ли? Есть охота. С утра не перекусывал.
Вася с собрания вернулась. С рогожницами связалась. На фабрику к ним ходит. Помогает организаторше работу наладить. Приятно опять «с массой» работать. Будто домой вернулась. С Михаилом Павловичем часто видается. С его ребятами дружбу завела. Не то что игрушка сколочена, а вместе держатся, с предгубкомом воюют. Да и хозяйственников не одобряют. Одного только старика рабочего уважают, что на сталелитейном директором состоит. Этот «свой»: не оторвался от масс, не «загубернаторился».
Дело Владимира все еще до разбора не дошло. Михайло Павлович говорит, что новые материалы поступили, «нехорошие». Посоветовал Васе, чтобы действительно Владимир поосторожнее стал, Савельева избегал. За Савельевым нечистые делишки есть. Как хозорганы ни протестуют, а ЦКК ему долго на свободе гулять не разрешит.
Сосет тревога Васино сердце. Обидно ей за Владимира. Особенно сейчас. Работает с утра до ночи. Домой придет, сразу за книги отчетные сядет. Бухгалтерию, по приказу из центра, реорганизует. «Спеца», банковского дельца, пригласил, вместе до трех часов ночи над шнуровыми книгами корпят. Похудел Владимир. Спать плохо стал. Еще бы: двойная забота. Дело ответственное несет. А тут травля, склочничество!.. Болит за него Васино сердце. Нежность к нему душу заливает.
Гостей больше в доме не бывает. О Савельеве ни слуху ни духу. Будто куда уехал. И лучше так. Ни в театр Владимир, ни к знакомым не ходит. Каждый вечер дома. Озабоченный, молчаливый, хмурый.
Не знает Вася, что и придумать, чтобы мысли его отвлечь. Чтобы другу-мужу работу облегчить.
Только на рогожной и забывает о нем, пока на работе партийной, среди рогожниц. Плохо живется им. Заработок низкий, всё тарифы пересмотреть не удосужатся да еще с расплатой опаздывают. Нехозяйственное правление попалось. Растяпы! Вася на них напирает. Интересы рогожниц защищает, профсоюз на ноги подняла. До «арбитражной» дело довела.
Кипит Вася на фабрике, обо всем забывает, и дня не видать… Возвращаются пешком домой, Вася да организаторша, Лиза Сорокина. Работница. Молодая. Толковая. Вася ее полюбила. Идут, совещаются. План намечают. На кого еще «насесть», дело в арбитражной подтолкнуть?
