И тотчас встает вопрос: куда? Назад в дом-коммуну? Там и комнаты-то ее больше не осталось, светелки под крышей. Туда Груша, подруга, швея, переехала. Потом – опять Федосеевы, дрязги, заботы, опять дом отстаивать, опять со всеми воевать. А сил-то нет. И веры-то нет, что спасти дело можешь. Вот что главное.
Нет, уехать Васе некуда.
От этой мысли в сердце еще пуще сосет, гвоздит, буравчиком сверлит…
Холодно Васе. Ежится, руки в рукава прячет. По темным, пустым комнатам взад и вперед ходит. Кажется Васе, что в этом чужом, немилом доме нежданное горе какое сотрясется… Беда караулит.
Предчувствие?
Разве могут коммунисты в предчувствие верить? Но тогда что же, что же это такое? Откуда эта тоска? Безымянная, неизбывная, незваная?
Вернулся Владимир, как обещал, рано. Вася в постели книжку читала.
Присел к Васе, о здоровье спрашивает. В глаза глядит. И странно Васе, что глаза у Владимира такие серьезные и печальные. Точно горе в них какое.
– Что с тобою, Володя? Грустный ты какой!..
Зарыл Володя голову в подушку рядом с Васей, а сам жалобно так говорит:
– Трудно жить, Вася… Ты и не знаешь, как мне трудно! Ты только одну сторону моей жизни видишь… А понять меня не хочешь… Если бы в сердце мое заглянула, как измучился я за зиму, не осудила бы меня, а пожалела! У тебя, Вася, ведь сердечко доброе.
Гладит Вася Володину голову, жалеет его. Успокаивает. И хоть и жаль Володю, а радостно Васе на душе: кажется ей, что одной думой горюют, одной болью болеют… Трудно пролетарию директорствовать. Так и говорит ему.
А Володя печально головой качает:
– Не это только, Вася, не это… Еще и другое мучает меня… Покою не дает!
– Травля против тебя, что ли?
Молчит Володя, будто сказать что-то хочет, а не решается.
Обнимает его Вася.
– Расскажи, милой, что тебя мучает? Голову к его плечу приложила.
– Что это от тебя как духами пахнет? Когда это ты так надушился? – Подняла голову, на Володю глядит.
– Духами? – Володя будто смутился, от Васи отстраняется. Должно быть, когда у парикмахера сегодня брился… Он надушил.
Встал Владимир. Папироску долго, старательно раскуривает. И уходит от Васи. Говорит, что еще сегодня обязательно должен бумаги разобрать.
Кашляет Вася. Недомогается ей. Лихорадит. В боку колет. Крепится при Владимире. Но и он замечает. Спать ему кашлем не дает. Пришлось Владимиру постель на диване в гостиной стелить.
Тянутся дни. Пустые. Без дела. Разве мелкие хозяйские заботы… Владимир на хозяйство скуповат, а требует, чтобы все как следует было. Свои деньжата Вася в хозяйство пускает, неприятно так слышать, когда Володя будто упрекает ее:
