Майор Воронцов вынул из большого желтого портфеля протокол допроса и положил его перед Ястребовым на стол. Стол был завален сводками и картами. По левую руку от генерала стоял телефон в желтом кожаном кожухе, по правую — открытый жестяной пенал с карандашами.
Ястребов склонился над листом бумаги, поглаживая рукой лоб и медленно, слово за словом, читая строки допроса.
— А как же, товарищ Воронцов, выяснилось, что Соколов на самом деле немец? Зоммерфельд или как там его? Неужели такой матерый волк сам признался?
— Да, товарищ генерал, — сказал Воронцов, — он в этом признался.
— Странно!
— Не так уж странно, товарищ генерал. Неопровержимые улики.
— Какие?
— Мы нашли среди документов, которые он хотел вывезти в сундуке, его автобиографию… Вот она… — Воронцов вновь раскрыл свой объемистый портфель и вынул из него несколько листков бумаги, исписанных синими чернилами, тонким острым почерком. — Как видите, документ написан собственноручно. В конце — личная подпись. Видимо, эту автобиографию он собирался переслать в Германию.
Ястребов взял протянутые ему Воронцовым листки и также внимательно и не спеша прочитал их от начала до конца.
— Удивительное дело, — сказал он, слегка пожимая плечами. — И как он не уничтожил такой документ? Как не предусмотрел?
— А шпионы, товарищ генерал, потому и проваливаются, что они когда-то чего-то не предусмотрят… — усмехаясь, ответил Воронцов.
— И потом… есть еще одна странность, — сказал Ястребов, — почему такого опытного шпиона гитлеровцы вдруг назначают бургомистром? Они могли заслать его обратно… Устроили бы ему побег из концлагеря… Или еще что-нибудь в этом роде.
— Ничего тут странного нет, — возразил Воронцов. — Мы специально интересовались этим вопросом. Дело в том, что гитлеровцы считали город своим крайне важным опорным пунктом. Они изо всех сил стремились уничтожить наших подпольщиков. А подходящего опытного человека для этого найти не могли. Вот тогда ими и было решено использовать Зоммерфельда… Все в городе считали его русским. Он же распустил слух, что гитлеровцы сделали его бургомистром насильно, а он, мол, человек честный. Он даже давал кое-кому поблажки, помог нескольким людям получить освобождение от посылки в Германию… А тем временем всякими путями искал связи с подпольщиками…
— И что же, сумел он эту связь установить? — спросил Ястребов.
— Он ее нащупывал. Подпольщики ему не доверяли.
— А гибель пятерых — это на его совести?
— И на его, и на чьей-то еще… Впрочем, пока он свою агентуру не выдает… Отмалчивается. Но это — глупое запирательство. Скоро оно кончится, и он начнет говорить… Все расскажет. Я в этом уверен.
