По существу, украинская интеллигенция демонстрирует тот самый господский патриотизм, над которым иронизировал когда-то Иван Франко, отвечая деятелю «Проевши» Юлиану Романчуку:
Ти, брате, любиш Русь,
За те, що гарно вбрана, —
Я ж не люблю, як раб
Не любить свого пана.
Ти любиш в нiй князiв,
Гетьмання, панування, —
Мене ж болить її
Вiдвiчнее страждання.
Интерес к первостепенным, насущным социальным проблемам замещен в этой среде идеологическим симулякром национализма. Украинские интеллигенты могут часами спорить в сети на тему голодомора, но их совсем не волнует судьба людей, которые нуждаются здесь и сейчас — в этом городе и в этой стране, потерявшей в последние годы шесть миллионов граждан. Они посещают фольклорные фестивали с этнической музыкой, бусами и ряжеными казачками — но не интересуются положением жителей в сотнях вымирающих сел, одетых в фуфайки и кирзовые сапоги. Обитатели офиса на Позняках рассуждают о борьбе против второго государственного языка, не обращая внимания, что рядом, в квартире-ночлежке по двадцать гривен за сутки, живут украиноязычные и русскоязычные заробитчане.
Нищета нашего народа не ущемляет национальную гордость сетевых патриотов (они привыкли винить в этом сам «совковый» народ). Но зато они на полном серьезе отсылают гневные письма Николасу Кейджу, считая оскорблением русскоязычную озвучку блокбастера «Призрачный ездок — 2». И при этом спокойно сносят коммерциализацию образования, беспокоясь только о том, чтобы оно оставалось монопольно украиноязычным.
Эти добрые либералы не замечают, что, по иронии судьбы, им противостоит тот самый свободный рынок, на алтарь которого они бросили свою несчастную родину. Ведь именно рыночная конъюнктура — а вовсе не происки «украинофобов» — заставляет иностранных издателей «Эсквайра» продавать свой продукт на коммерчески привлекательном для них языке, отражая реальное положение дел на языковой карте страны.
Опыт минувших двадцати лет убедительно показал: ограничение прав русского языка, на котором говорит половина населения Украины, никак не способствует развитию украинского языка и современной украинской культуры — которая дала миру не Довженко и не Франко, а Ирену Карпу. По существу, это ограничение выгодно только политиканам, от Симоненко и Януковича до Тягнибока— ведь они вновь и вновь мобилизуют разочарованных избирателей с помощью неизбывной «языковой проблемы».
Увы, но эти факты не убеждают нашу просвещенную публику. Она продолжает крестовый поход против «языка блатняка и попсы» (фраза из известного письма передовых украинских литераторов). И по-прежнему ратует за ограничение демократических прав миллионов своих сограждан — чтобы возмущаться, когда они отдают свои голоса «регионалам», которые грамотно водят за нос свой «юго-восточный» электорат.
