— Ага. А неофициально снова явился меня убалтывать.
— Не ворчи, Хижняк, — отмахнулся Неверов. — Я тут вроде как гарантия того, что все будет нормально. Тебя везде станут прикрывать, обеспечат информацией, если надо — документами. Опять же, оперативные расходы, теперь это вполне легальная статья.
— И вот еще о чем подумай: ты же вчера Антона Хантера так и не поймал, — перехватил инициативу Логинов. — Действовал в менее благоприятных условиях, как я понимаю. Вот, пожалуйста, есть возможность реванша. Тебя наводят на цель, даже на курок нажимают. И тебе, Виктор, остается пролететь, как пуля, и поразить мишень. В смысле, по возможности взять Хантера живым. Но если не получится, плакать никто не станет. Все равно это подадут как результат операции российских спецслужб, тебя никто нигде не засветит — невыгодно.
— Ну да, буду для всех неизвестным героем, — хмыкнул Виктор. — И вообще, пуля, говоришь? Так пуля — дура, всем известно. Дурака из меня делать не надо…
Логинов вздохнул.
— Эва как… Ты не дурак пока, Витя. Ты осел. Повторяю еще раз, последний, для тугодумов: никого из тебя не делают. Если тебе так кажется, если есть хоть маленькое подозрение — вставай и уходи. Сами разберемся. Только когда там, дома, женщине своей любимой станешь рассказывать, как все бросил и отвалил, попробуй объяснить ей, а заодно и себе, причину.
«А он-то прав, этот москвич», — подумал Хижняк. Он знал это — как и то, что Максим Неверов тоже был прав, приехав к нему — вот кто б подумал! — всего несколько дней назад. Он мог найти кучу причин, чтобы отказаться помогать спецслужбам — своим, чужим, без разницы. Но у него не было ответа на вопрос, почему он хочет продолжить охоту за Антоном Хантером. Даже если бы тот не взорвал торговый центр и там не погибли бы дети, сейчас, когда после вчерашних событий адреналин продолжал бурлить в его крови, Виктор Хижняк уже не мог, да и не хотел останавливаться.
