— Люсенька, — сказала она Людмиле Владимировне, — давай устроим Валеру к тебе в интернат. – Ему так там всегда нравилось!
— Он был там в другом качестве, — усмехнулась Скотникова.
— Какая разница? Ведь ты же сама говорила мне, что пациентам у тебя живется лучше, чем гостям, разве это неправда?
— Конечно, правда, — подтвердила Людмила. – А что будет с его имуществом?
— В смысле?
— Ну, у него есть квартира, машина, дача. Обычно все имущество тех пациентов, которые переходят к нам пожизненно, становится собственностью интерната. А поскольку он не выздоровеет, то оно ему и не понадобится…
— Давай на годик учредим над ним опеку, вдруг Валерий Петрович выздоровеет, — неожиданно проявила практическую сметку Нина, тем самым сделав первый год пребывания своего заместителя в интернате безопасным для его жизни. Пятикомнатная квартира улучшенной планировки, двухэтажная дача, дорогая машина, попав в руки Скотниковой, уже не ушли бы из них. А лучшей гарантией этого была бы скорейшая смерть их бывшего хозяина вскоре после того, как их переоформили бы на интернат.
Сначала Валерия поместили в вип–палату. Но это было сделано только на несколько дней, пока не уехала Нина Петровна. А потом его перевели в одну из самых жутких общих палат, где больные сгнили бы заживо, если бы не самоотверженные заботы о них медсестры Ольги, которая работала в этой палате в качестве дополнительной нагрузке к своему и так огромному объему работы. А самым тяжелым для Валерия Петровича в этой ситуации было то, что разум его сохранился неповрежденным. Когда Людмила Владимировна заметила это, то ей доставляло большое удовольствие приходить, чтобы специально поиздеваться над ним разговорами о том, как он прогадал, не подписав контракт, и как он здесь заживо сгниет.
По глазам Валерия текли крупные слезы. Но здесь неожиданно для себя, он открыл и другую сторону жизни. Ольга, ухаживавшая за ним наряду с прочими больными, увидев, что пациент находится в сознании, тайно привела к нему отца Аристарха.
— Ты заступился не за меня, а за свою душу, — сказал он больному. – И ты исцелишься, но не сразу: тебе нужно очиститься от всей скверны, которой была наполнена твоя прежняя жизнь. Тебе будет дан шанс второй жизни, но используй его разумно: третьего не будет. Я бы советовал тебе, когда ты сможешь говорить, первым делом исповедаться, а пока кайся в душе перед Богом в своих грехах.
И Валерий Петрович, вместо того, чтобы озлобляться, начал привыкать к тому положению, в котором оказался, успокаивая себя тем, что он заслужил это тем, как относился к находящимся в таком положении людям, будучи на руководящей работе в соцзащите. Впервые он начал вспоминать свои грехи и анализировать свою жизнь. И постепенно мир пришел в его душу, но Скотникова этого не замечала, иначе придумала бы какие‑то специальные издевательства. А Валерий твердо решил, что если ему будет дан шанс второй жизни, то она станет совсем иной.
