Едва разведка вернулась обратно в лагерь, биолог поспешил к начальнику экспедиции:
– Мы поняли, в чём дело! Там, в храме, мы фрески нашли. Причём если старые, до катаклизма, больше условные такие, то чем дальше – тем реалистичнее. Смотрится, конечно, не очень красиво, зато фотография позавидует. И ещё дары. Причём вот ведь: я по датам прикинул, когда делали подншения – народу всё меньше должно было оставаться, жить всё тяжелее, а на храм тратили всё больше.
– Ну, это-то как раз понятно, – усмехнулся Андрей, – задобрить богов и оставить память о себе в веках хоть так.
– Вот. А ещё вокруг храма защита стояла, недавно совсем рухнула, лет тридцать назад. Я узнал по рисункам Агенора, там «сферы времени» стояли вокруг. Пока действуют – внутри всё замедляется в тысячу раз. Тоже ресурсов и даже человеческой крови требует, особенно заклятие очистки – если внутри периметра окажется хоть что-то живое, не сработает. Так в храме радиационный фон повышен. Не знаю, от чего всё пошло, разбираться надо. Но в результате огромный кусок земли стал, как в Припяти: от лучевой болезни не умрёшь, но на детях скажется. И раком болеть многие будут. А ещё мутации среди растений и животных. Нежизнеспособные или бесплодные уроды должны были в основном рождаться, так здешние маги «лечить» природу пытались. Вот в результате химеры всякие и пошли. Вы представляете, что означает наше открытие для науки? Особенно биологии? Например, в плане управляемых мутаций…
– Я чётко понимаю другое, – остановил его Андрей. – Задача экспедиции выполнена, угрозы колонии с этой стороны нет. День отдыха и мы возвращаемся обратно.
Здешние ночи Алексей так и не полюбил. Вот, вроде, всё похоже, разве что рисунок созвездий другой – так майор Журавлёв в астрономии всегда разбирался постольку-поскольку. Найти Полярную звезду, определить, где север – и ладно. Потому иная россыпь звёзд вроде бы никаких дурных мыслей навевать не должна. Да и находился он сейчас на «земной» территории… всё равно чувствовалось что-то чужое. Ветер задувал поверх участков искаженного пространства и сквозь бреши запахи чужого лета, или действовала какая-то метафизика, может просто снедала тревога. Чувство неизвестности, когда не знаешь, что принесёт следующий закат. Даже на Кавказе, где смерть заглядывала в гости каждый день, опасности были знакомы и стали привычны. А чужой мир будоражил, будил древние инстинкты эпохи, когда за порогом пещеры начиналась враждебная вселенная. К тому же пограничная застава находилась в бывших владениях Графа, и Алексей чувствовал себя голым. В нормальных местах они бы располагались в ближайшей деревне или рядом с какой-нибудь фермой. Да и когда знаешь, что неподалёку всегда с полсотни умелых стволов, готовых прийти на помощь, а люди в случае чего знают что делать, особенно если появляется новый проход, гораздо спокойнее. Здесь же пришлось разбивать лагерь в небольшой рощице в чистом поле, а обитатели ближайших деревень напоминали ему бестолковых кудахчущих куриц. И сколько угодно можно себя убеждать, что не виноваты они, что год страха сломает кого угодно – легче не становилось. Особенно если представить, что заберётся одна из тварей, про которых докладывали разведчики с востока.
