1 но он виноват передо мной (фр.).
— Так я и думал, — сказал он, — ты уже совсем взрослая барышня и, слава богу, недурна собой. Это меня радует. Тебе уже восемнадцать лет, и пансион и ученье позади.
— Я занимаюсь английским языком…
— Очень хорошо.
Мисс Бомберри извлекла из дорожного сака книжку, а мы перешли в другую комнату. Папа стал расспрашивать меня о маме, я отвечала, что она нездорова и собирается в Карлсбад. Он промолчал.
— Я бы тоже поехал на воды, — после недолгой паузы сказал папа. — Подагра меня замучила, вот только денег нет…
Долго еще выспрашивал он меня, но я не всегда могла удовлетворить его любопытство. Так беседовали мы с ним о всякой всячине; он явно хотел составить себе представление обо мне.
— Пора бы маме подумать о твоем замужестве, — сказал он под конец. — Но вряд ли при ее теперешних связях ей удастся подыскать для тебя подходящую партию. Ты молода, красива и рода старинного… Я сам этим займусь, только, пожалуйста, не привередничай.
Я промолчала, не зная, что ему ответить, но немного погодя спросила: должна ли я сказать об этом маме? И прибавила: я во всем полагаюсь на нее и никогда не поступлю против ее воли.
— Но я твой отец и тоже имею право принимать в тебе участие, — сухо сказал он и опять повторил: — Только смотри не будь слишком привередливой.
Это навело меня на мысль, что партия, наверно, не слишком блестящая, и, собравшись с духом, я заметила, что мне еще рано думать о замужестве.
— Тебе уже восемнадцать лет, а пока дело до венчания дойдет и девятнадцать исполнится. Как раз самое время. Если представится случай, его нельзя упускать.
Ничего более определенного он не сказал, прибавив только, что напишет маме. Когда мы вышли в соседнюю комнату, папа оживился, повеселел и, забыв о моем присутствии, стал развлекать англичанку, щеголяя перед ней остроумием.
Поскольку письма в тот день он не написал, нам пришлось заночевать в городе. Мной овладело смятение, я столько мыслей теснилось в голове, что я заснула только под утро.
Назавтра папа настроен был иначе. Вчерашний разговор о замужестве он обратил в шутку, успокоил меня и стал допытываться, в самом ли деле мама едет в Карлсбад.
— Это необходимо для ее здоровья, — сказала я. — И хоть мы не располагаем деньгами, а дядюшка помочь отказался, мы, тем не менее, едем, даже если придется залезть в долги.
— У нее фактотум хороший, — понизив голос, заметил папа.
Перед отъездом он был со мной очень ласков.
— Помни, Серафина, — сказал он на прощанье, — хотя мы редко видимся, никто так не любит тебя и не печется о твоем благе, как я. Положись во всем на меня. Рад бы подарить тебе деньги, да сам стеснен в средствах… Может статься, увидимся в Карлсбаде… Я тоже туда собираюсь…
