На разводе беседа комбата с «хозбандой» неизбежна. Для примера вырвем один день, когда все парни из ВМО в сборе, и посмотрим, что творится на плацу.
— …В походную колонну! Повзводно! В направлении батальона правое плечо вперёд — марш! — отдал команду комбат.
Автомобильные, артиллерийские и пехотные колонны, похожие на гигантских сороконожек, браво двинули в сторону тёплых казарм. В хвосте маршировавшего ПТУР взвода вдруг завёлся оракул с морской фамилией Скатов; он зевнул и вяло произнёс:
— А ща батя рявкнет: «Обоз» — ко мне».
— «Обоз» — ко мне! — тут же рявкнул комбат.
— А теперь: «Бегом марш, власовцы».
— Бегом марш, власовцы!
— Басмачи.
— Басмачи!
— Дебилы, эсэсовцы, недоноски.
— Дебилы, недоноски, эсэсовцы!
— Обозное отродье.
— Обозное отребье!
— Стареешь, батя, — прокомментировал Скатов. — Ошибка на втором слове. Поправься-ка.
— Ни хрена! — взревел комбат. — Вы не отребье! Вы хуже! Вы отродье!
— Порядок, батя. А ща поимей-ка Буянова. Это он. Больше некому.
— Буянов!!! Опять ты! Кто бы, сука, сомневался?! Больше ведь у нас некому! Ко мне!
У тринадцатиголового дракона учебки отвалилась самая лихая голова, строевым шагом подкатилась к ногам командира батальона и поникла.
— Моему терпению пришёл конец, Буян! — заявил комбат своему рядовому уже, наверное, в юбилейный тысячный раз со дня их знакомства. — На дизель[9] попрёшь! Не я ли третьего дня отмазал тебя перед зампотылом?! Знаешь, каких трудов мне это стоит каждый раз?!
— Больших, тарищ полковник, — ответствовал Буянов, придав значительный вес слову «больших», как будто именно это имело сейчас первостепенное значение, и он готов убить всякого, кто вдруг считает, что комбату это стоит малых трудов.
— Для чего напоил прапора с вещевого склада?
— Для дела, тарищ полковник, — резко подняв голову и сверкнув глазами, с допустимой долей дерзости в голосе произнёс Буянов. — Сами же говорили, что в «махре» трёх ОЗК не хватает.
— В башке у тебя не хватает! — прокричал комбат и понизил голос: «Прапор доволен? Не попадётся на разбазаривании»?
— Так точно! Никак нет! — по форме выдал нарушитель дисциплины, и всё его лицо так и дышало большой и чистой, но по воле проклятого рока — неразделённой любовью к Уставу Вооружённых Сил.
— Чё «так точно»? Чё «никак нет», идиот?!
— Ответ на первый вопрос — так точно, на второй — никак нет.
— Молодцом, Буян, — В противовес похвале от комбата последовал удар ногой в голень, и солдат, вскрикнув, с разворотом полетел на плац с перекошенным от боли лицом, умудрившись в падении подмигнуть товарищам, что, мол, сейчас больше играю, так как вскользь пришлось и вообще батя, кажется, не всё знает. — А по-другому с тобой никак, потому что ты, один хрен, урод. Ты поклялся мне, что больше ни капли, а вчера ночью три обожратых в хлам архаровца во главе с тобой сожгли американский флаг в защиту США на крыше третьего батальона! Недоумок! США — это Соединённые Штаты Америки! Это как если бы ты вырвал из груди сердце в защиту тела!
