— Я тоже! — позавидовала Лариска и высунулась было из шалаша.
— Сиди! — цыкнула на нее Соня. — Не мешай!
Частил, ослабевая, дождь, уходил в сторону, и, словно догоняя его, бежали за ним Павел с Юлькой.
Остановились только у развилки заросших, мало хоженных тропинок, Не сговариваясь, свернули на одну из них.
А небо постепенно успокаивалось, далеко где-то озаряясь беззвучно. Ровно шумел по листве некрупный частый дождь. Так ровно, что, казалось, заговорила сама тишина. Все прозрачней становилась туча, испаряясь мелким безобидным дождиком. Он слегка пошумел еще по листве и скоро затих совсем. А вместо него, заструилось отдохнувшее солнце, и каждым листочком засверкал лес.
Павел словно забыл о Юльке, шел неторопливо, подолгу оглядывал каждый куст, каждое дерево, будто здоровался с ними. И Юлька не мешала ему. Чуть поотстав, брела по колено в росистой траве.
Неожиданно показалась избушка, За ней ровными рядами белели в зелени ульи.
— К пасеке вышли? — остановился удивленно Павел.
— Ага! — озорно улыбнулась Юлька.
— И дед Футынуты живой?
— А чего ему?
На низеньком крылечке показался сухонький старичок, до глаз заросший сединой.
— Фу-ты, ну-ты! — сказал он неожиданно свежим басом. — Дако, гости привалили.
Они брали из широкой глиняной миски золотистые соты. Янтарно блестел мед в ячейках. Павел ел, прижмуриваясь от удовольствия, Юлька облизывала пальцы, смеялась, поглядывая на него. А дед Футынуты пододвигал к ним поближе новую миску с темным, как топленое масло, медом.
— Этот свеженький, парной, отведайте! Да ложками! Фу-ты, ну-ты! Ложками! С огурчиками вот!
Они хрустели свежими огурцами, прихлебывали парным медом, запивали ключевой водой.
— На воду-то не налегайте, — бубнил дед. — Мед-то парной, а вода из ключа — нутрё застудить недолго! — И, выглядывая хитренько из седых зарослей, приговаривал — Фу-ты, ну-ты!
Вечерело, когда Юлька и Павел возвращались к покосам. Лес словно опустел. Стало тихо и покойно. Длинные тени от деревьев, от стогов падали на гладкие, вычищенные граблями поляны.
Потом они шли, окутанные прохладными сумерками. Пропищала где-то птаха, устраиваясь на ночлег… Стукнулась о лист росинка…
На муромской дороге
стояло три сосны.
Прощался со мной милый
до будущей весны…
Откуда-то издалека, из-за темнеющего леса, донеслась песня и словно растаяла в тумане, приютившемся на ночлег в низине.
— Мятой пахнет! — улыбнулся Павел.
— Здесь ее много! — И Юлька исчезла за деревьями. Через мгновение появилась с пучком бархатистой травы — мяты. Слегка растерев ее, протянула Павлу. Он склонился к ее ладоням, вдохнул пьянящий аромат. А она уже бежала в другую сторону.
