Все привлекало Анну в этой странной комнате. Не было здесь скуки, раз и навсегда заведенного порядка.
Перед сном, расстегнув халатик, Анна вдруг запахнулась под беззастенчивым взглядом художника с картины, показала ему язык, юркнула под одеяло. На душе было так, будто она прочитала хорошую книгу или встретилась с интересным человеком.
А ночью пришлось вызвать «скорую».
— Вот какой отпуск мы тебе устроили, Аннушка, — пытался улыбаться старик. Лицо его словно подтаивало, обострялось.
Петра Ивановича положили в больницу. Сутками не отходила от него Анна. Только через несколько дней опасность миновала.
В один из таких дней и приехал наконец Анатолий.
Анна домывала пол, мурлыкала себе что-то под нос, не слышала, как повернулся в замочной скважине ключ, как вошел Анатолий. Стояла перед ним, растерянная, с подоткнутым платьем.
— Привет! — сказал Анатолий, охватывая ее всю взглядом.
— Здравствуйте, — оробела Анна.
— Вы кто? Подруга Лены? Или, может, я перепутал город?
— Нет, не перепутали…
— Старик! Явись! Твой блудный сын…
— Петра Иваныча нет, проходите, проходите…
— Как нет? Лена!
— Ее тоже нет.
— Да что случилось-то? Да вы-то кто такая?
— Да я никто, никто я. Счас я вам все расскажу…
— Ну что ж, — только и сказал он, выслушав Анну. Хотела Анна сказать ему о том, как долго стояла перед отъездом Елена у картины в их комнате. Да вместо этого почему-то другое вырвалось:
— Нарисовала я ему кошечку, а он говорит: это, говорит, не кошка, а кот, потому что у него усы! Сообразительный такой мальчик!
Довели мы старика…
— Да вы не расстраивайтесь! Петру Иванычу уже легче, вставать уже разрешили!
— Спасибо тебе, землячка моя…
— Ой, да за что же! Не чужие ведь, — смутилась Анна. И видела, как смягчились, потеплели его глаза от этих слов: «не чужие ведь»…
Анна боялась, что встреча с сыном расстроит Петра Ивановича, и тревожно посматривала на обоих.
— «Мы кузнецы, и дух наш молод!..» — запел, торопясь навстречу старику, Анатолий.
— «…Куем мы счастия ключи», — подхватил отец, опираясь на руку Анны, — Ах ты, бродяга!
— Привет, старикан! — хлопнули друг друга по плечу. Поняла Анна: бодрились друг перед дружкой, да глаза-то выдавали обоих.
— Ты уж прости, отец: на день рождения торопился, да опять числа перепутал.
— Закончил там малярить-то?
— Скоро закончу…
«Опять уедет, — затосковало вдруг сердце Анны. — Что это я себе волю-то такую даю?» — одернула себя тут же.
Разломилась с этого дня жизнь Анны на две половинки. Одна половинка — это все, что было до встречи с Анатолием, другая только-только начиналась.
