Тахиос сидел у стены, поджав ноги, и смотрел на посеченный деревянный щит, висящий на противоположной стене. Эту голую комнату молодой герцог выделил ему месяц назад, язвительно заметив, что своей усердной службой сирота может добиться чего-то большего. Тахиос собрал свой нехитрый скарб и перебрался в левое крыло замка.
В окно падал тусклый свет – день клонился к вечеру.
На коленях у Тахиоса лежала недавно вычищенная кольчуга, плотный кафтан свободно висел на плечах, пальцы оглаживали рукоять учебного меча. Несколько новых синяков пойдут ему на пользу, да. Научат быть быстрее и безжалостнее.
Он услышал, как лают псы, кричат стражи и скрипит подъёмный мост и насторожился. Возвращались вороны его величества – больше некому. Он поднялся, сбросив кольчугу на невзрачную кровать и выглянул в окно – во дворе на лошадях гарцевали Дэл, Броуги и их шайка. Тахиос болезненно усмехнулся, ослабив ворот кафтана, потер плечи и стал собираться.
Старый замок строили ещё в имперские времена, за тысячу лет до пришествия бенортов и потому Тахиос чувствовал себя немного своим в этих стенах. Он тоже пленник захватчиков, сирота, которого вытащили из грязи в услужение и для забавы. Хотя старый герцог, отнимая его у разъяренного менялы, наверняка думал преподать своему младшему сыну урок. Не вышло. Тахиос бесшумно шел, считая ступени. Его начали бить почти сразу – смуглокожий, хрупкого сложения, с черными глазами и черными волосами он отличался от завоевателей, семь поколений назад пришедших в эти земли и заставивших имперские легионы откатиться далеко на юг. Солдаты ушли, население бежало, но некоторые семьи остались. Они говорили на странном языке, и, казалось, теперь не принадлежали ни той, ни другой стороне. Анриакцы не помнили о них, бенорты в своей гордыне не замечали. Они и правда старались не привлекать внимания. Со временем у них даже сложилось поверье, что они были в этом городе всегда – особая каста, которая переживет всех. Тахиос был одним из них, из «забытых» – хотя не помнил ни отца, ни матери – его растила тётка.
Он не боялся темноты, и это помогло ему противостоять козням баронских сынков, состоявших при дворе герцога в качестве пажей и будущих рыцарей. Он мог пробраться по карнизу и, внезапно распахнув тяжеленные створки окна, швырнуть внутрь испуганную крысу, замотанную в плащ, или тлеющую головню, мог подстеречь в коридоре и неожиданно набросить мокрую тряпку на голову, повалить, а потом бить медным подсвечником.
