– Смилостивился, значит…
Не успела Алвириан удобно расположиться в кресле, как в дверь постучали.
– Что ещё!
– Откройте, госпожа, нам надо поговорить, – произнесли с той стороны на языке империи с каким-то неуловимо мягким акцентом.
Дева насторожилась. Стараясь двигаться бесшумно, вновь выглянула в окно, но не увидела во дворе ни стражи, ни подозрительных людей.
Сунув в рукава кафтана по метательному ножу, Алвириан отодвинула засов.
За дверью стоял юноша с красной прядью волос. Он улыбался.
– Могу ли я поговорить с вами, о прекрасная?
– Вы уже говорите.
– Я слышал, вы ищите коня?
Дева смерила его взглядом.
– Хорошего коня. Привычного к здешней зиме и дорогам.
Миндалевидные глаза немного сощурились.
– Я найду вам такого.
– Чего же вы хотите взамен?
Юноша совершил движение ладонью, давая понять, что говорить он будет только в комнате. Алвириан, склонив голову, пропустила его.
– Меня зовут Лийнос.
– Дахата.
– Не сочтите за пронырливость, но я так же знаю, что вы остановились здесь с целью отыскать своего дядю-купца.
Шпионка вопросительно подняла бровь.
– Что вам за дело до моих поисков?
– О, поверьте, я ваш друг. Мы, дети Юга, должны помогать друг другу в этих суровых землях.
– Откуда же вы?
– Из Сармены.* (область на юге империи, на границе с Арагнашской пущей)
Мой отец прислал меня закупить меха и воск. После дня Лига, когда приедет наш приказчик, я двинусь в обратный путь.
В обходительности гостя крылась угроза, Алвириан всмотрелась в него внимательнее и при свете дня поняла, что вовсе не юноша вошёл в её комнату. Да, мужчина был молод, пожирал её глазами, как и положено отпрыску знатного дома, которому позволено всё или почти всё, вот только еле заметные морщины в углах рта и набрякшие веки могли выдать, что видел он гораздо больше зим, чем сама Алвириан.
– И сколь долго вы находитесь в Алтутоне?
– Вы хотите спросить, не видел ли я вашего дядю? – засмеялся Лийнос, обнажив белые зубы. – Отвечаю: видел, прекрасная госпожа. Видел, как он уезжал. И, может быть, даже знаю – куда.
– О, – протянула дева, – как же мне заставить вас признаться, дорогой соотечественник? Я была бы вам так благодарна…
Торговец молча подступил к ней и впился губами в губы.
* * *
Тахиос едва не загнал коня, с утра и до обеда промчавшись через весь город, побывав у всех ворот и в храме Ибелоры, где иногда принимали на постой странствующих дам. Везде ему отвечали одно и то же: нет, не видели, не приезжала. Сирота ехал обратно и размышлял, просить у чудовища в помощь несколько человек или всё же сунуться в старый город самому, полагаясь лишь на своё проворство и удачу. Она засела где-то там, он чуял это, затаилась, и скорее всего, уже не покажется, пока не сделает все свои дела. И задержать эту деву нет никакой возможности. Если, конечно, не признаться Танкреду. А что он может сказать? Что она дважды повергла его? Что она якобы ищет Зеркало Мира, а на самом деле шпионит? На кого? Что она делала в лавке у старьёвщика, что нашла? Кесковит только с виду был торговцем хламом, Тахиос с детства помнил рассказы о согбенном человечке, продающим зелья ведьмам с Полуночных холмов и торгующим секретами. Они на спор пробирались к его двери и, замирая, слушали, что происходит внутри. И, конечно же, не слышали ничего. Тогда Фали предложил Марну сделать это ночью – в самое полнолуние. «Сами увидите – у него нетопыри вылетают из трубы, а стены светятся.» У самого порога лавки их напугал большой дворовый кот, зашипевший, блеснувший зелеными глазами и они опрометью кинулись обратно, не сговариваясь разделились и каждый понёсся к своей лачуге, искать укрытия возле больших и сильных взрослых.
