Хлисти безропотно повиновался, дрожащими руками избавляясь от драгоценностей. На лбу у него выступила испарина.
– Я не спрашиваю – готовы ли вы, ибо вы здесь. Дева, ты встань сюда и смотри на то, что здесь изображено.
Алвириан встала перед витражом на решетку, утопленную в камень и начала разглядывать, как исполинская змея перетекает сквозь горы, моря, и небо. Всё её тело осыпала золотая пыльца. «Дало ли то, что он сделал со мной, освобождение, или это была всего лишь подготовка к чему-то, нужному алхимику…» Но на самом деле она знала, что какая-то ясная часть сознания возвратилась к ней. «Единообразный, молю…!»
– Вот то, что пронзает причины, привязанности и само время. Вот воля воль и сила сил, смотри, не отвлекайся…
Фрагменты мозаики поплыли у девы перед глазами, она почувствовала, как что-то мягко толкнуло её в бедро и ничуть не удивилась, поняв, что это тот самый неизвестного металла стол с бортиками, который стоял посреди комнаты. На другом его конце стоял Хлисти и руки его уже были опущены в жидкость, которая волновалась, изредка обтекая его до локтей и самых предплечий.
– Опусти ладонь, – велел магистр, стоящий посреди стола и касающийся своими разведенными в сторону руками их плечей.
Алвириан опустила и поняла, что она чувствует не металл, не жидкость, какой-то отвар или магическую субстанцию, а саму основу жизни и в тот же миг над бортиком стола выросла миниатюрная копия дворца в Ар-Тахасе, ворота распахнулись, и оттуда вышел крошечный человечек, в котором Алвириан всё же узнала сегевела, Раммас отпустил их и быстрым, но необыкновенно бережным движением подхватил фигурку со стола и проглотил. В тот же миг всё кончилось. Вновь Алвириан видела треугольную голову змея на витраже и его бесконечные кольца, облегчённо зарыдал Хлисти, вытирая руками пот и слёзы со щек, стол оказался на том же месте где и был, а магистр молчал, так же заложив руки за спину.
Сколько длилось молчание, Алвириан не помнила, потом в комнате словно сгустились сумерки, магистр глубоко вздохнул и как-то неестественно выпрямился, запрокинув голову. Спустя некоторое время он обмяк, частое дыхание вырывалось у него из груди, но лицо оставалось всё тем же – отлитым из металла, только несколько глубоких морщин залегли в углах рта и на лбу.
– Пойдёмте, теперь я буду говорить с вами.
Они в прошли в малую комнатку с уютными креслами и восточным диваном, на котором свободно мог бы разлечься лев. В камине синими огоньками плясал огонь.
