Бэкман промокнул лицо платком.
— Глупо, Мичиган. Чертовски неумно. И тебе это дорого обойдется.
Бернард не произнес ни звука. Он тоже не сводил глаз со своего чемоданчика. Один из замков уже был открыт.
— Ты можешь приказать мне убраться из этой комнаты. Можешь написать на меня рапорт. Можешь сделать так, чтобы меня уволили. Ведь можешь?
— Еще как.
— Ну так сделай это, черт тебя побери! И пошли отсюда. Твои свидетели уже далеко.
Бэкман кивнул, облизал губы.
— Ладно, ты прав.
Он направился к двери, но вдруг резко обернулся, всем своим весом навалился на Дэггета и сбил того с ног. Дэггет проехал по полу и буквально врезался в дверь.
Бэкман снова взялся за чемоданчик. Стал открывать второй замок. Бернард кинул быстрый взгляд на Дэггета, глаза его увлажнились. В какие-то доли секунды Дэггет все понял.
— Нет! — заорал он, рывком распахнул дверь и выскочил из комнаты.
Дверь вылетела следом за ним и врезалась в стену напротив. За ней выкатился оранжевый шар горящего газа. Взрыв сбил с ног и Лысого, и Курильщика, и шедшего между ними сотрудника службы безопасности в штатском. Потолок тут же охватило огнем.
Дэггет, оглушенный взрывом, пополз к выходу.
Из-за дымовой завесы появился Лысый, он тоже полз к выходу. По-видимому, он почти ослеп от взрыва, так как полз прямо на Дэггета. Полицейский в штатском был уже на ногах; брюки на нем горели. Он бежал через двор, Курильщик за ним. В небе плыл самолет. Сюрреалистическая картинка.
Дэггет ничего не слышал. Полностью оглох. Но он и не хотел ничего слышать. И видеть ничего не хотел.
Бернард снова взял верх. Победил ценой собственной жизни. Дэггета охватило такое отчаяние, которое невозможно передать словами. Он попробовал закричать — и ничего не услышал. Однако испуганное выражение на лице у Лысого говорило о том, что голос у него еще есть. Интересно, а как с головой? Может, он уже сошел с ума? Ему показалось, что он видит снег. Но ведь не может же быть снег в августе.
Он вытянул руку и стал хватать этот снег, как ребенок в первые дни зимы.
Потом он разжал пальцы. Слышать он ничего не слышал, однако видел все прекрасно. В руке у него были немецкие марки…
Энтони Корт сидел на переднем сиденье взятого напрокат автомобиля и чистил картофелину. В этот момент он вспоминал свою баварскую бабушку. Наденет, бывало, поношенный белый передник поверх длинного платья из плотного хлопка, усядется на заднем крыльце и примется чистить картошку. Начистит целое ведро, а потом делает пюре с маслом, с перчиком, со свининкой.
