— Поедем домой, Билл, — произнес я погромче. Тот повернулся, окинул меня взглядом.
— Тебе легко говорить, — пробормотал он наконец; старенькое такси тронулось с места.
По пути в Будайин я позвонил лейтенанту Оккингу и рассказал о Сейполте и записке Никки. По-моему, информация не очень его заинтересовала.
— Немец — ноль без палочки, пустышка, — сказал он. — Богатая пустышка из Нового Рейха.
— Никки была очень напугана.
— Наверняка, она наврала о том, куда хочет уйти. Уж не знаю, зачем. А когда все пошло не так, как она планировала, попыталась рассказать тебе правду. Ну, а тот, с кем она спуталась, прервал разговор. — Здесь Оккинг, наверное, пожал плечами. — Никки сделала большую глупость, Марид. Очевидно, ей пришлось плохо, но Сейполт тут ни при чем.
— Возможно, немец действительно богатая пустышка, — ответил я мрачно, — но он умеет очень хорошо врать при допросе с пристрастием. Что-нибудь прорисовывается с делом Деви? Как думаешь, оно имеет отношение к смерти Тамико?
— Скорее всего, никакой связи нет, дружок, как бы ты с твоими блатными коллегами ни старался ее придумать. Черные Вдовы просто принадлежат к типу людей, которых, как правило, убивают. Они ежедневно напрашиваются на это, и рано или поздно кто-нибудь решает их уважить. То, что двух Сестер прикончили почти одновременно, — обычное совпадение.
— Какие улики ты нашел в квартире Деви?
Оккинг долго не отвечал. Потом сказал:
— Черт возьми, Одран, ни с того ни с сего у меня появился новый напарник? Что ты о себе возомнил? Ты что, допрашиваешь меня? Как будто не знаешь, что я не могу обсуждать с тобой результаты расследования, даже если вдруг захочу, а такое бредовое желание мне и в голову не приходило. Пошел к своей матери, Марид. Ты приносишь несчастье.
Я сунул телефон в сумку и закрыл глаза. Поездка была долгой, пыльной и душной. Я бы добавил — тихой и комфортабельной, если бы не бесконечное бормотание Билла и прединфарктное состояние его такси. Я размышлял о Сейполте и Рейнхарте, Никки и Сестрах, неизвестном убийце Деви, о маньяке, замучившем Тамико… Никакой логики; нет даже намека на причину и цель преступлений.
Именно это пытался только что втолковать мне Оккинг: события последних дней выглядят хаотичным нагромождением жестокостей, потому что так оно и есть! Нельзя найти мотив для немотивированного убийства. До меня вдруг дошло реальное значение в нашей жизни бессмысленного насилия, среди которого я существую, составляющего неотъемлемую часть быта. Я игнорировал его, воображая, что у меня природный иммунитет. Мой разум вопреки логике пытался объединить никак не связанные между собой события, составить из них общую картину, — словно увидеть в рассыпанных по небу звездах очертания мифических животных и воинов. Бессмысленное, дурацкое занятие; но человеческий мозг ищет причину любого явления. Он жаждет упорядочить все и вся, и только сильнодействующее зелье типа РПМ или соннеина способно унять или, по крайней мере, немного отвлечь серые клетки.
