Виктор Витальевич снова вытащил трубку. Но теперь он обнюхивал ее не блаженно, а сосредоточенно, как человек, принимающий важное решение:
— Есть некоторые соображения, — туманно изрек он. — Олег Васильевич, возможно, вам покажется странным мое предложение… Речь пойдет не столько о консультации, сколько о сотрудничестве. И, пожалуйста, не пугайтесь. Никто не собирается вас вербовать или делать стукачом. Сами понимаете, никакой серьезной угрозы для безопасности страны учебные заведения, где вы трудитесь, не представляют.
— Хотя осведомители есть, — не удержался я от шпильки.
Полковник состроил неопределенно-кислую гримасу — мол, понимай, как хочешь, — и продолжил:
— К сожалению, то, что я сейчас расскажу, является тайной. Поэтому, если готовы слушать, то нужно подписать одну бумажку. Вот, где галочка…
С ловкостью фокусника выловив откуда-то из воздуха (стол-то чистый, а в ящик он не лез!), положил передо мной бланк. Заинтригованный донельзя, я цепко ухватил его и, не задумавшись, оставил свой росчерк. Уже потом, расписавшись, посмотрел — оказывается, я дал согласие не разглашать то, что мне стало известно. Плюс, то, что меня предупредили об уголовной ответственности. Нужно будет посмотреть — сколько светит за. Потом обратил внимание на то, что моя фамилия и паспортные данные уже впечатаны!
Унгерн словно мысли читал:
— Не обиделись, что заранее вписали? Не сомневались, что вы согласитесь. Правильно?
— Правильно, — вздохнул я. — Всегда отличался любовью к авантюрам. И чисто русской привычкой — подписывать не читая.
— Это точно, — непонятно чему обрадовался собеседник. — Авантюризма в вас хоть отбавляй. Одна перемена работ чего стоит. Из музея — в милицию, из милиции — в банк. Потом школа и вуз, вуз и школа. Главное — никакой логики. А сейчас вы и журналист, и педагог, и ученый.
Польстил, польстил мне полковник насчет ученого. Просто в наших кругах говорят: «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан!»
— Работаю везде, где придется. Деньги нужны.
— М-да, многоликий вы наш. Вот, поговорим о работе. Да и о деньгах тоже. Есть возможность немножко подзаработать. Думаю, к зарплате учителя и почасовке доцента тысяч сорок-пятьдесят — рублей, естественно, будут нелишними. А может и больше. Но это уж как пойдет…
— Сорок-пятьдесят? В месяц? — живо заинтересовался я. В последнее время становлюсь похож на одного дядюшку. То ли на Скруджа, то ли на Сэма, у которых при слове «деньги» в глазах начинают мелькать символы доллара. Я, правда, до долларов и евро пока не дорос. Стыдно, но что делать? Время такое.
