– Мне льстили здесь. Мне льстили здесь, пока я защищал праведное дело Венеции, мне льстили…
– Ты остаешься нашей гордостью, Марк Антоний! – прервал его сердечно фра Паоло. – Мы многого ожидаем еще от тебя, особенно от твоих оптических исследований. Я как физик ничто в сравнении с тобою и Галилеем, это вы создаете новую науку…
– Оставь в покое науку! Сейчас, когда я в качестве примаса Хорватского защищаю свое право, вы отсылаете меня, подозреваете и даже обвиняете в государственной измене.
– Ты не прав, пойми!
– Неблагодарная и своекорыстная Сеньория! Вы породите всеобщую ненависть благодаря своей премудрой дипломатии. Вы боитесь, как бы мы не стали сильнее на далматинском берегу, боитесь, что вместо союзников в борьбе с турками создаете себе врагов…
– Погоди, погоди, дорогой друг! – пытался остановить его глава венецианского Сената. – Как это ты говоришь: мы и вы? Разве все мы не принадлежим одной Республике?
– Для вас важна только вот эта ваша столица! А Далмацию вы разорвали на куски, поставив во всех провинциях разных своих провидуров и комендантов.
– А чего бы ты, примас, хотел? – подозрительно осведомился сенатор. – Чтобы мы, венецианцы, платили налог за право плавать по морю, как во времена хорватских королей?
– Я хотел бы равенства и восстановления своей власти хорватского примаса.
– Твоей власти… до каких границ?
– До тех самых, Паоло, где говорят на моем родном языке.
– У вас нет своего языка, – задумчиво возразил Сарпи. – И сейчас нет народа с таким именем. Примас Далмации и Хорватии. Эти времена навсегда ушли. И вообще все это сплошное недоразумение в истории. Пусть лучше твои земляки поскорее примут венецианские обычаи и законы!
– Ты плохо осведомлен, брат Паоло! Я собрал документы, писанные глаголицей во времена хорватских королей. А мои ученики ездили по стране далеко на север от Адриатики, где говорят по-хорватски…
– По-хорватски! Не обольщайся, Марк Антоний, своим титулом!
– Итак, ты все отрицаешь, абсолютно все, в то время как в Италии после появления «Государя» Макиавелли вы раздуваете национальную гордость, надеясь освободиться от испанцев во имя дальнейшего объединения. Эта ваша политика под девизом sacro egoismo délia patria[43] вызовет ненависть к вам у других народов, особенно у тех, кто обесправлен и кого вы обираете… Я боюсь, что вскоре вслед за религиозными воинами последуют столь же кровопролитные межнациональные войны.
Разочарование и растерянность охватили старого гражданина Венецианской республики, которому с универсальных высот своего мировоззрения пришлось опуститься на бесплодную землю, где жил его дядя и кум, бывший свидетелем гибели своих соплеменников, истребляемых и турецкой саблей, и пером дипломатов. В этом заключается судьба носителя пышного титула?! Или просто-напросто он пронес воспоминания о далеком прошлом, сохранив их нетронутыми в иезуитских семинариях? Бог знает… Притязания его имели корни, основу которых не понимали ни он сам, ни другие.
