Монахиня внесла в библиотеку зажженный светильник и молча встала у двери. Шесть ласковых огоньков весело плясали вокруг изящного серебряного стержня, словно дружелюбно приветствуя своего хозяина. Доминису почудилось, будто пламя что-то шепнуло ему, а старый светильник вдруг показался верным добрым другом, которому глухой ночью он поверял сокровенные думы. Прежде всего, однако, нужно услать монашку, стоящую у входа. Уже несколько недель прислуживала ему эта девица, постепенно привлекая его внимание, и за неимением иного общества он стал даже заговаривать с ней. Молодая боснийка поразила его разумностью своих суждений, живостью и общительностью, которые даже суровый монастырский бытие смог подавить.
– Тяжко тебе в монастыре, послушница?
– Временами бывает невыносимо… Но мне помогает тогда отец Игнаций.
– Иезуит? Каким же образом?
– Он мой исповедник.
– Он уводит тебя к себе в келью…
– Не кощунствуй! Он – святой. Он рассказывает мне о жизни святых. И я хочу принести себя в жертву.
– Принести себя в жертву… а во имя чего?
– Во имя церкви, во имя спасения.
– Ты создана женщиной и должна ею быть.
– А что ожидает женщину в нашей глуши? В этих дымных темных норах? На козьих тропах, в постоянной нужде и сварах… Отец Игнаций открыл мне иной мир, далекий, тот, что существует возле святого престола.
– Ты хочешь попасть в Рим?
– Пока я недостойна. Но я могу заслужить это. Я просила отца Игнация назначить мне тяжкое испытание…
– И он отправил тебя ко мне на службу? – спросил архиепископ, и страшное подозрение зародилось у него в душе.
– Нет, мать-настоятельница.
– Маленькая моя послушница! Такие красавицы, как ты, которых провинциальные исповедники посылают в Рим, обыкновенно кончают любовницами кардиналов, причем это в лучшем случае… Меня ты не бойся! Я пришел из того мира, который раем небесным изображал тебе твой исповедник. Однако людям нашего племени там ничего не суждено добиться, кроме разве жалкой службы в наемных отрядах, дворцовых подачек и собачьей смерти под забором.
– И ты там тоже, высокопреосвященный, оскользнулся?
– Ты уже слыхала? Разумеется! В этом сплитском болоте громче всего звучит злословие. Римские фарисеи ополчились на меня. И отправили в самую дальнюю епархию. А чтоб я отсюда вовеки не выбрался, посадили на цепь. Пятьсот дукатов в год должен я им выплачивать! Проклятые мошенники! Страху и ненависти их не было меры. Развратники!
– Тебя возненавидели в Риме? И боялись… а почему?
