– Господи Иисусе Христе, – · причитал доктор Матия Альберти, сидя па дворянских скамьях перед главным алтарем. Бледное лицо его с лихорадочно горевшим в трепетном мерцании свечей взглядом исказилось – он был не в силах смириться с очередной вечерней проповедью.
– Конечно, – соглашался с ним Доминис, – доза слишком велика. Надо бы понемногу. Иначе пастырь растеряет свою аудиторию, в которой автор мистерий был самым ревностным слушателем. Призвав на помощь святого духа, благочестивый доктор заносит в свою тетрадь фразы, которые более всего поразили его воображение. – Стремясь вызвать живую и откровенную дискуссию, Марк Антоний сделал знак дворянину, приглашая его высказать свои замечания.
– Высокопреосвященный, – вскочил на ноги тот, – меня поразило это ваше сравнение с Понтием Пилатом… Чтобы земной правитель обрел право судить сына господня?! Вы хотите поставить законы человеческие выше божественных? Служителя поставить выше Христа?!
– Заповедь Христова, как и вера вообще, доктор, не содержит в себе оснований для осуществления светской власти и не освобождает никого от ответственности перед земными законами.
– А откуда взялись эти законы, высокопреосвященный?
– Большей частью они возникли из древних обычаев, из добровольного соглашения между людьми…
– Здесь… они возникли большей частью по приказу венецианского Сената!
В реплике Матии звучала неутолимая ненависть к Венеции, лишившей хорватских аристократов былого могущества на берегах Адриатики. И соседи пылкого доктора, сидевшие на скамьях, принялись поносить республику купцов и невежд, однако брань их потонула в общем шуме. Благочестивые сплитские прихожане не привыкли к открытым спорам в храме. Им казалось, что любой разговор в полный голос оскорблял веру. Возбужденный доктор первым почувствовал это и попытался вернуть привычное благоговение:
– Высокопреосвященный! Вы занимаете кафедру как наместник апостолического папы. Его святейшество – источник власти, единственной, которую мы, католики, признаем.
– Церковь не есть государство, доктор, это противоречит Христовым законам.
– Скажите, наместник папы, если исчезнет божья, церковная власть, что произойдет с нашим миром?
– Евангелие останется общей основой для христианской Европы, – ответил, уже остывая, прелат посреди всеобщего гула. – Для церкви фатально то, что она узурпировала императорскую власть и мистические культы. Святой отец не может оспаривать право человеческое…
