На бастионе послышалась тяжкая размеренная поступь, и дрожащий свет фонаря наверху проплыл сквозь ветреную тьму. Караульные, как обычно, обходили стену между угловыми башнями. С верхней площадки огромного цилиндра донеслись голоса меняющегося караула, в часовне Микеланджело зазвонил колокол. Однако, несмотря на знакомые звуки, крепость казалась опустевшей. Узника внутри нее больше не было. Правда, в темницах под крепостным венцом всегда томилось достаточно разного сброда: клеветников, лихоимцев, грабителей, насильников, но ярмарка преступлений не интересовала инквизитора. Он не мог жить без своего еретика. Тот заполнил его мозг и сердце, проник в его плоть и кровь. Без него словно рушилось какое-то огромное сооружение, ибо многое утратило свой смысл. Ушел тот, кто бросил вызов, остались пустые стены, равнодушно внимавшие болтовне пьяных солдат.
Запоздалый посетитель не двигался с места, попав в тиски между громадой тюремного замка и кающимся человеком на мосту Адриана. Черная пустота заполнила гигантское строение. Остались лишь контуры того, что существовало здесь прежде. Исчезновение реальных, ощутимых границ лишало кардинала последней опоры. Некуда было укрыться от того, что отравляло безмолвие наедине с самим собою. Призраки возникали вновь посреди всех этих колоннад, террас и покоев, заполненных прежними гостями. Вот крутой длинный переход поверх мавзолея Адриана; сюда Скалья поднимался тогда в папской свите, не подозревая, какое преображение ему предстоит пережить. Его самого теперь едва можно узнать, и столь же изменилась под своими масками и бесконечная вереница людей, входивших сюда. Каждый из них навязчиво старается быть узнанным им, но он спешит по винтовой лестнице на верхнюю площадку цилиндра, где его ожидает еретик. Разбуженное, наполовину познанное видение оживало во тьме, обогащенное предчувствиями и осознанием собственных ошибок. Да, вновь он встречается здесь с далматинским примасом и отступником, встречается с ним в присутствии святого отца, генерала ордена иезуитов, комиссария Священной канцелярии, кардиналов, шпионов я содержанок, встречается и выслушивает их всех, как прежде, с прежним недоумением. Еще раз он должен пройти через это, пережить до конца, поведать самому себе обо всем в посмертных поисках смысла.
С крыши дворца на верхней площадке башни, оттуда, где стоит архистратиг Михаил, дозорный возвестил о приближении папы, и крепость мгновенно ожила. Привычное ее молчание нарушили торопливые шаги и взволнованные голоса. Солдаты в громыхающих доспехах, монахи в черных плащах поверх белых мантий забегали по переходам и помещениям, окликая друг друга или передавая чьи-то распоряжения. Святейший! Весть неслась по лестницам и галереям, и пустота отзывалась ей зловещим гулом.
