— Знаешь такую детскую считалочку про сороку, которая «этому дала, и этому дала»? Давай-ка мы поиграем с тобой, тебе понравится, вот увидишь, — Клещ улыбался, примеряя на себя личину ненастоящей доброты. В нее можно было бы поверить. Даже Кольке на миг показалось, что тот передумал, пожалеет малышку, но нет. За этими разговорами последовал хруст. Такой отчетливый и неприятный, что хотелось зажать уши, зарыться головой в песок, только бы не слышать этих звуков. За хрустом последовал крик девочки. Короткий и выразительный. Глаза ее, и без того большие, широко раскрылись, когда она смотрела на безжизненно повисший указательный палец собственной правой руки. В нем болело, он не походил на другие пальчики, потому что был сломан. А Клещ подал знак, чтобы Оксане заткнули рот. «Детишки» тут же сориентировались — откуда-то достали большое махровое полотенце белого цвета, видимо, кто-то предусмотрительный принес из комнаты. И «воспитание», как выразился заводила всего этого кошмара, продолжилось.
Один за другим пальцы Оксаны хрустели под напором крепких Никитиных рук. При этом он приговаривал ту считалочку про сороку-ворону, которая кашу варила и деток кормила. Когда Клещ с дружками произносили дружно «этому дала» — один пальчик ломали. В итоге оказалось, что «не дала» сорока-ворона каши только мизинчикам и безымянным пальцам обеих рук, остальные были сытно «накормлены». Криков больше не доносилось, только мычание, вырывавшееся из-под импровизированного кляпа. Капельки пота от физического напряжения чертили на лбу, шее, висках тоненькие дорожки влаги.
Коля не мог смотреть на это и слышать тоже. Он выскочил из плотного людского кольца и бросился бежать неважно куда, лишь бы уйти. Что было потом с Оксаной, ему неизвестно, но только увезли девочку, как потом рассказывали очевидцы, на «скорой» в бессознательном состоянии в ближайшую больницу.
Лежать малышке там предстояло месяц, за который Семечкину удалось выяснить, что это вовсе не Оксана украла гелиевые ручки, а Рената. В этом подруга призналась сама, когда увидела, к чему привел этот поступок. Коля обалдел в буквальном смысле этого слова, узнав правду. С тех пор с Ренатой они больше не общались, по крайней мере, ближайший десяток лет мальчик не планировал этого делать. Единственной идеей, приходившей ему в такой ситуации в голову, был шанс помириться с Оксаной и попросить прощения, что он и сделал спустя три дня после случившегося.
