— Отвяжись, Клещ! Займись-ка лучше делами своими. «Хвосты» вон по русскому языку лучше подтяни, — пробурчал Семечкин.
— Ооо, да Пикассо у нас теперь праведником сделался! За оценки товарищей радеет, надо же! — это вставил реплику другой парень, немногим старше Коли. Прозывали его в интернате кто в лицо, а кто за глаза — «Шестеренка». Потому что был он незаметным вроде бы, но как только намечалась какая-то большая заварушка, тут же выставлялся вперед, словно без него не обойтись, вроде как важная деталь большого механизма. Да и «шестерить», то есть быть под рукой у более уверенных пацанов, лидеров, выполнять приказы, тоже был мастак, так что прозвище получалось каким-то двойным.
Послышались голоса собравшихся. Кто во что горазд — стали комментировать, предлагать свои версии дальнейшего развития событий.
— Слушай, а вот если вы того-этого, — последовал непристойный жест, — то кто у вас родится — щенки или человеческие детеныши? Невеста-то воет у тебя как собака на луну!
— Не-не, у них если чего и родится, то, как в сказке: не мышонок, не лягушка, а неведома зверюшка! — последовал хохот, от которого Оксана съежилась, да и Коле стало не по себе. Он встал со скамьи, взял девочку за руку и вместе, стараясь идти как можно быстрее, хотя у Оксаны получалось это с трудом, они направились к корпусу.
Пока они шли, перед глазами у Кольки стояло лицо Ренаты. Она тоже смеялась, как и остальные, не брезговала издеваться над девочкой, которая в полтора раза младше ее самой, и с которой жизнь обошлась и без того жестоко! От этого ему так противно стало на душе, будто внутри разлилось болото, и лягушки заквакали голосами интернатских ребят все те обидные слова, что продолжали звучать им вслед.
Неприятность во время прогулки так задела Семечкина, который хотел подружиться с Оксаной только из добрых чувств, что он совсем забыл о своих принадлежностях художника. Только вечером вспомнил, что оставил на скамье гелиевые цветные ручки. Так обидно стало, что он аж похолодел от макушки до пят, а сердце тяжелым камнем ухнуло вниз. Эти ручки были подарком за участие в художественном конкурсе, который Коля выиграл. Тогда это была большая редкость — не просто гелиевые ручки, а еще и цветные! Ими художник-самоучка очень гордился, хранил как зеницу ока, никому в руки даже брать не разрешал. Кроме Оксаны. Стрельнуло же вдруг ему поделиться, порадовать девочку яркими цветами! «Совсем с ума спятил!» — принялся ругать Колька сам себя, ворочаясь в постели с боку на бок. Так и не заснул до утра — переживал. Как только пришло время завтрака, он у всех в столовой стал спрашивать о пропаже. Никто не мог ответить ничего путного, а Клещ вообще кинулся исполнять роль заправского сыщика.
