Коля Семечкин по кличке «Пикассо» раз пятьдесят, наверное, стирал ластиком не нравящийся ему контур. Не выходил у него образ Христа, никак не выходил. Замахнулся он на такую картину не случайно — видел на недавней экскурсии в монастыре икону Спасителя. Так запало в сердце это все, что рискнул Коля нарисовать нечто подобное. Вообще ему очень нравилось рисовать, запечатлевать виды природы, того, что вокруг. Не раз тринадцатилетний мальчик выигрывал конкурсы или становился призером, и если бы ни это, он, наверное, не решился бы на столь рискованный эксперимент.
Сейчас он чувствовал себя увереннее, знал, что рисовать — это его дело, его занятие, и он должен учиться, совершенствоваться. Правда, не все ребята в интернате понимали его увлечение, но Коле было плевать, честно говоря. А в свете последних событий разговоров было только о новенькой дикарке-девочке, которую поселили в соседнем корпусе. Все его друзья убежали смотреть на незнакомку, а он остался рисовать. Однако побыть наедине с создаваемым образом не получилось, потому что в комнату влетел Митя Жидков.
— Пикассо, чего ты тут завис опять над каракулями своими? Пойдем смотреть лучше на новенькую! Говорят, она такая странная, даже лает. Наверное шизанутая!
— Не хочу я смотреть ни на каких шизанутых, отстань, Жидкий! — не поднимая головы от ватмана отозвался Колька.
— Эй, ты чего? От коллектива отрываться не принято у нас, ты же знаешь!
— Знаю, — отозвался тот, проворчав что-то непонятное себе под нос. Затем он поднялся с пола, убрал краски и собирался сложить аккуратно в тумбочку другие принадлежности, но товарищ нетерпеливо махал ему рукой, пришлось бросить все прямо так.
Обычно ходить в другой корпус к девочкам разрешалось до девяти часов вечера, в другое время строго следили за тем, чтобы в комнатах не было посторонних. Комнаты или «кубрики», как их называли на местном жаргоне, вмещали в себя человек десять, бывало и меньше. До запрещенного времени можно было свободно ходить из корпуса в корпус, никто не препятствовал, но когда ватага мальчишек разного возраста прошлась по коридору девичьего корпуса, воспитатели просто обалдели.
— Тааак, куда намылились, хвосты навострили? — преградила им дорогу старшая воспитательница, подрагивая телесами, готовыми вот-вот вывалиться наружу из тесной служебной формы.
— На новенькую глянуть, запрещается что ли? Может мы все свататься пришли! — отозвался один из ребят.
