Однако в великолепном воздушном замке, выстроенном Василием Егоровичем в собственном воображении, стремительно образовалась трещина. И звали эту «трещину» Оксаной. Выяснить имя девочки из будки, не дававшей покоя возлюбленной учителя вот уже несколько недель, помогла сердобольная бабушка-соседка Мария Степановна, громче всех кричавшая о мистике, происходящей вокруг.
Когда в ночи Валя одна кралась к дому, до которого они с Василием в прошлый раз провожали собаку-воришку, Василий, знай себе, мирно храпел, переворачиваясь с боку на бок. Когда же утром он, лениво почесываясь, зевая и потягиваясь, а потом делая все то же самое в обратной последовательности и вперемешку, пришел на кухню, под столом его ждал «сюрприз». Не то девочка, не то мальчик в каких-то лохмотьях, сидя на корточках, уплетал макароны из глубокой тарелки. При этом «оно» (других слов просто в собственном мозгу для определения существа Василий Егорович просто не отыскал), сперва ртом брало пищу, потом, при выскальзывании макаронины, помогало себе руками. Никакой вилки или хотя бы ножа! Ни-че-го! За ответом учитель обратился к Вале, которая сидела на табурете, немного дальше от стола, наблюдая эту странную трапезу.
— Что здесь происходит? Кто это?
— Это девочка, — с невинным видом, словно речь шла о таких обычных и очевидных вещах, как скажем, если бы вы воззрились с недоумением на мешок с мусором и стали спрашивать, а для чего он, а что в нем и тому подобные нелепости. Но тон подруги ничуть не прояснил ситуацию, скорее все только запутал.
— Выражайся пожалуйста яснее, — попросил Василий тоном учителя, который дома обычно никогда не использовал. Валя отреагировала моментально. Покинула наблюдательный пост на табурете, оправила фартук с прической, будто сейчас это имело важное значение, а потом неуверенными шагами приблизилась к другу.
— Понимаешь… — она запнулась, глубоко выдохнула ртом, потом также глубоко сделала вдох через нос, и весь вид ее говорил о том, что она готовится произнести какие-то важные слова, может быть самые важные за все тридцать пять лет своей жизни, — эта девочка. она жила в собачьей будке, и вот та собака, которую тогда мы выслеживали с тобой, приносила малышке коврики. Чтобы не холодно было, понимаешь? Все это время я думала о той собаке, потом решила поделиться сомнениями с Марьей Степановной и она рассказала мне историю про Оксану.
Женщина обратилась взглядом к дикой девочке, которая при виде Василия Егоровича, при звуках его громкого голоса, встрепенулась и сидела теперь, прицепившись за дальнюю ножку стола. Когда учитель посмотрел на нее, Оксана оскалилась на собачий манер.
