Здесь хоть и было холодно, неуютно, но, все же, не в пример лучше той жизни, что вела девочка среди алкоголиков раньше. Впрочем, они, кажется, особо и не заметили отсутствия дочери, хотя на дворе стоял апрель и прошло примерно полгода с того момента, как Оксаниной семьей стала Найда. Теперь нечаянная воспитанница собаки и дня не могла прожить, чтобы не научиться чему-то новому. Вот она, копируя поведение мамы Найды, садится на корточки, руки опускает перед собой, словно передние лапы, и так озирается по сторонам. Со временем Оксане даже стал удаваться такой замысловатый акробатический этюд как запрокидывание ноги за ухо и почесывание там пальчиками ступни, как обычно делают это собаки. Сначала смотрелось это смешно, малышка и сама над собой смеялась, а Найда сидела перед ней, приглядывала, словно тренер на физкультуре отслеживая успехи учеников. Упорство девочки дало свои плоды — вскоре она уже лихо чесалась как самая настоящая собака. Дальше Оксане вздумалось попробовать вылизываться языком, как Найда, но попробовав пару раз на вкус собственное немытое тело, девочка с отвращением бросила это занятие. Нет, это выше сил человека! Однако по мере того, как время пролетало в заботах о том, как прокормиться и согреться, обе, и Найда и Оксана, все больше привязывались друг к другу.
Как же удивилась Оксана, когда однажды ее новая собачья мама принесла в зубах свой первый коврик, а потом еще один и еще. Так их набралось штук 20, а может и больше. Если бы малышка умела считать больше чем до десяти, она бы в точности сказала, сколько ковриков отстирала и очистила от грязи. Заниматься наведением чистоты пришлось не сразу, потому как не сообразилось с первого раза, где можно мыть коврики, но тут помог случай или совпадение.
Родители, которым не было видно, что происходит на их дворе, потому что они были заняты лицезрением исключительно бутылок, закусок и пьяных лиц друг друга, которые, честно сказать, язык поворачивается назвать уже не очень прилично, продолжая посиделки, иногда все же выбирались с ведром к колодцу, чтобы то ли умыться, то ли напиться. Хотя, и то и другое им вряд ли требовалось. Ну да ладно. Главное, что Оксана, отчего-то начисто забывшая про колодец, — может из-за случая с лягушонком, — приметила вылазку отца и придумала, где сможет стирать свои коврики. Конечно, при этом вода загрязнится, но это мало тревожило малышку. Рассудив, как умела, посовещавшись с Найдой, которая только иногда поскуливала и виляла хвостом, Оксана решила окончательно, что нашла себе прачечную. Вылезла девочка стирать ночью, чтобы никто не засек ее маневра и не дал очередной взбучки. Кстати, о взбучках малышка забыла с тех пор, как стала жить с собакой. Та не подпускала к девочке не то что чужих, но даже родителей, так что теперь у Оксаны, можно сказать, был свой личный охранник. Стирали тоже вместе — Найда приносила коврики в зубах, подавала девочке. Та окунала их сперва в ведро, потом намыливала кусочками мыла, которые удалось отыскать на родительской кухне, а потом все это намыленное месиво из ковриков опускала в колодец, где поласкала. Чтобы коврики можно было достать, девочка накручивала их на длинную палку, которая опускалась в колодец, там палкой вращала туда-сюда, а потом вынимала из импровизированной стиральной машины. Такой способ был не из простых, но чего-то другого придумать у нее не получалось. Утром коврики сушились на заднем дворе, не около будки, чтобы нечаянные гости родителей не узнали вдруг собственную пропажу. Так вот приспособила Оксана себе постель, которая превратилась в мягкое и вполне уютное местечко для сна. Правда ору было потом, когда родители обнаружили, что вода в колодце испорчена, наверное, на весь район! Хорошо, что Оксане не понимала половины из тех матерных слов, что выкрикивали родители, иначе бы у нее что называется «уши завяли», а тут смех да и только. Неизвестно, подумали они на Оксану или нет, но только ругаться не стали. Может, Найду боялись, а может и не сообразили ничего…
