– Хозяин, если я могу вам чем-нибудь помочь, то с радостью выполню любое ваше поручение! – состроив верноподданническую физиономию, воскликнул Вовик.
Кошель подозрительно покосился на него, но бравый вид подчиненного, граничащий с откровенным слабоумием, успокоил его.
– Вообще-то, у нас так не принято, – задумчиво сказал он, все еще пребывая в некотором сомнении и теребя безволосые дряблые щеки. – Я имею в виду, отправлять молодых необученных невольников с грузом на хутора. Для этого они должны хотя бы несколько лет постигать азы нашего ремесла. Знать, как улавливать черпаками самые грубые фракции отходов, как цедить сквозь проволочные сетки продукты прошедшие первичную, вторичную и тройную очистку. А ты ведь даже не в состоянии отличить по цвету и вкусу суточные фекалии от, скажем, недельных!
– Хозяин, мне очень стыдно, что я не знаю всего этого, но, клянусь, когда я вернусь с хуторов, я буду очень стараться! – немного помявшись, Вовик добавил, – Признаться честно, я с самого детства мечтал стать золотарем! И вот теперь моя мечта осуществилась! Спасибо вам за это!
Вовик замолчал, гадая, не перегнул ли он палку?
Глаза Кошеля увлажнились и, смахнув, вдруг, набежавшую скупую слезу, он сказал:
– Лотарь, я верю, что из тебя вырастет настоящий мастер своего дела! Иди во двор и помоги погрузить бочки на повозку! Завтра ты с Кукишем отправляешься на хутора!
– Места у нас здесь спокойные, не то, что вокруг других городов, – развивал свою идею старый Кукиш, правя повозкой запряженной парой крепких низкорослых лошадок, больше похожих на пони. – Вот, например, возле Красного города нельзя шагу ступить, чтобы не вляпаться в какую-нибудь жуткую пакость.
Сидевший рядом с ним на облучке Вовик жадно впитывал информацию, которой щедро делился старик. Чувствовалось, что тот хронически страдает от недостатка слушателей. В лице Вовика Кукиш обрел благодарную аудиторию и свободные уши на которые сразу же присел, с того самого момента, едва они выехали из ворот Зеленого города.
Заполненные отходами бочки, несмотря на то, что были плотно забиты деревянными крышками, немилосердно воняли. Редкие прохожие, попадавшиеся им по дороге, уже издали начинали зажимать носы и воротиться в сторону от проезжавшей мимо них повозки золотарей. Вслед им неслись злые насмешки и площадная ругань.
Но Кукиш относился к этому со спокойствием умудренного жизнью философа, он лишь добродушно ворчал себе под нос:
