Вслед за листами рукописи и словами вспыхивал кто-нибудь из присутствующих во дворе. Неторопливое пламя лизало руки, лицо жертве с неутомимой собачьей преданностью, подбиралось к губам, целовало тихо, бережно, пока вдруг не проглатывало всю фигуру целиком, плотоядно облизываясь, пуская сытую слюну.
Огонь с удовольствием пожирал либидо, превращаясь, сам в эту жгучую сексуальную жизненную энергию. Каждая его жилочка полыхала, переливалась, обдавала волнами то тепла, то холода.
Никита смотрел на гибель чужой рукописи, остро чувствуя сгорающую в ней надежду автора поделиться с окружающим хищным миром своими мыслями, чувствами, желанием построить Храм Любви. Он почти физически ощутил ту, не совсем ему принадлежащую частицу сверхсознания. Никита ощущал два сгустка уже существовавшего разума, разделённых гранью зеркала, где отразилась частица написанного романа, суть которого, собственно, и есть жизнь. Что эта тонкая грань может вместить в себя?
Такой вот обрывок пламени или искру, из которой вряд ли что возгорится. «Господи! Господи! Дай мне хоть миг покаянья. Не позволяй нераскаянным в полночь уйти!..» – так говорил главный герой. Смог ли он покаяться? Успел ли? Дал ли ему Никита этот шанс перед тем, как от рукописи остался один только пепел? Кто сказал, что рукописи не горят? Горят, и ещё как! Ведь в секретере оказался только пепел… Если это не мистика, то как?
– Бывает, что бумага сгорает без пламени, – раздался знакомый голос сзади. – В твоей книге огонь был внутри, вот она и сгорела. А у этой огонь – вот он, никуда не спрячешься!
Никита оглянулся. Ангел стоял рядом, чуть сзади, мило улыбаясь. Кажется даже слишком мило, что очень похоже на откровенный цинизм.
– Слушай, это все герои из романа Даниила Андреева? – уточнил Никита.
– Видишь ли, – усмехнулся Ангел. – Ты уже успел побродить по Москве вместе с некоторыми героями, влезал в их шкуру, думал за них крамольными мыслями…
– Неправда! – искренне возмутился Никита. – Я сюда не просился. И ни за кого додумывать жизнь не собираюсь!
– А вот этот, – Ангел указал на Женю Моргенштерна. – Он только что бродил по Москве и размышлял твоими диссидентскими мыслишками. Сам он, под пером автора, никогда бы до такого не додумался. Именно ты здесь принял деятельное участие. И Женю так же сожгут, как всех других. Но мысль – тайком войти во двор Лубянки – твоя! Так что сожгут Женю с твоей помощью. Никуда не денешься.
Никита закусил губу. Просто возразить на отповедь Ангела было нечем. Ведь Никита действительно воровским способом влез в образ чужого героя и сделал то, что сотворил бы и сам. Но это же не его книга!
