Ловко и проворно молодая девушка поднималась со скалы на скалу на самую вершину утеса, царившего над морем. На этой вершине было углубление вроде кресла, и тут было любимое местечко Моизэты. Она звала его «кресло Авроры», так как любила встречать на нем появление солнца над морем.
Усевшись, она стала задумчиво бродить глазами по морскому простору.
В голове ее стояло трагическое повествование Марты. Все мысли были сосредоточены на этом таинственном младенце, которого унес священник. Что с ним сталось? Ей припомнился несимпатичный любовник, предатель, ученый и преступник исчезнувший внезапно накануне дня, когда голове его суждено было пасть на эшафоте. Что сталось с ним? И как это произошло, что Марту уже безумной похитили из ее деревушки на Болеарах и перевезли сюда, на Затерянный остров?
До сих пор Моизэта думала, что Оксус и Фульбер уединились сюда со своими друзьями и слугами затем, чтобы заняться изучением подводной флоры и фауны и, таким образом, обогатить науку океанографии. Но какое же отношение могла иметь к Оксусу и Фульберу умалишенная?
Моизэта долго повторяла про себя этот вопрос, инстинктивно чувствуя, что в нем заключается разгадка всей тайны.
Вдруг взор девушки привлечен был странным клокотанием морской воды в нескольких метрах от той скалы, где она сидела.
— Стадо дельфинов играет, — проговорила она вполголоса.
А так как игры этих подвижных морских животных ее всегда очень забавляли, то она принялась внимательно смотреть на то место, где клокотала вода, не желая упустить ожидаемого зрелища кувыркающихся на гребнях волн дельфинов.
Клокотание приблизилось к выступу скалы; оно направилось вправо, где находился плоский камень в уровень с волнами. И Моизэта вдруг вскрикнула и вскочила с места…
Неожиданное существо, человеческого вида, но все покрытое серебристой чешуей, сверкавшей на солнце, выскочило на камень и остановилось во весь рост, с руками, распростертыми к солнцу; спиной оно было обращено к Моизэте.
Человек в серебристой чешуе опустил руки и медленно повернулся, как бы желая окинуть взглядом безграничный горизонт.
И вскоре Моизэте предстало странное лицо, словно покрытое стеклянной маской.
— Боже мой! — вздохнула девушка.
И нечленораздельное восклицание ответило на ее вздох. Иктанэр ее увидел. Как живая статуя изумления, с распростертыми руками он прирос к месту.
Но вдруг, он поднес правую руку к своему лбу и сорвал с лица свою стеклянную маску.
— Боже мой! — вторично воскликнула Моизэта.
