Несколько недель спустя брак графа Эссекса и графини Эссекс был расторгнут, и епископ Винчестерский признал его недействительным. Все препятствия, казалось, были устранены, теперь графиня могла обвенчаться с Рочестером. Последствия, как мы увидим, оказались катастрофическими.
Фрэнсис Бэкон, к счастью для себя, оставался в стороне от всех дел, связанных с разводом. Его занимали дела, непосредственно касающиеся его собственного будущего. В августе умер главный судья суда королевской скамьи сэр Томас Флеминг, что означало перемещение судей с поста на пост и возможность того, что генеральный прокурор сэр Генри Хобарт, оправившийся после прошлогодней болезни, получит более высокое назначение и, стало быть, его пост освободится.
На сей раз письмо к королю принесло желанные плоды. «Я служу Вашему Величеству как Ваш стряпчий уже восьмой год, дольше срока пребывания в учениках, и эта должность, как мне представляется, одна из самых незавидных в Вашем королевстве, особенно если взять во внимание то, чем мне приходится заниматься; Господь позволил мне довести счет годов моей жизни до пятидесяти двух, и я не знаю ни одного другого генерального стряпчего, который дослужился бы до такого возраста и не был повышен…»
И далее Фрэнсис предложил сделать своего старого соперника сэра Эдварда Коука верховным судьей Англии, а сэру Генри Хобарту отдать нынешнюю должность Коука — главного судьи по гражданским делам.
Коук, надо полагать, пришел в ярость, когда подобное перемещение свершилось.
«Это все ваши происки, — обвинил он Фрэнсиса, став верховным судьей Англии, — вы затеяли эту кутерьму». — «Все последнее время ваша светлость разрастались в ширину, — ответил Фрэнсис, — пора вам немножко прибавить в росте, иначе превратитесь в урода».
Насмешка вряд ли способствовала смягчению их давней вражды.
Новые назначения в должности были сделаны 27 октября, и Фрэнсис Бэкон в тот же день стал генеральным прокурором. Стал им в пятьдесят два года, как он писал его величеству, ровно через девятнадцать лет после того, как этот столь желаемый им пост был отдан на его глазах Эдварду Коуку, которого сделали сейчас верховным судьей Англии. Разве не ирония судьбы, если вспомнить, что ведь это он предложил повысить своего соперника, но все равно приятно; Фрэнсис одолел еще один подъем на извилистой тропе к вершинам власти. «Сердце подобно перу, переполненному словами, — писал он государю, — ему трудно найти достойное выражение. Я лелею надежду, что Господь, наполнивший Ваше сердце милостью ко мне, запечатлит Ваше благодеяние в моем сердце».
