Ночью мне было душно. Я разучилась спать не одна. Несколько раз я вставала и босиком шла на балкон. И каждый раз видела одно и то же – сухой звездный дождь: Земля проходила через метеоритный поток Леониды. И тому, кто скажет, что история со звездопадом уже перебор, я укажу адрес и время, и пусть убедится, что по-другому здесь не бывает.
Ты все понял и ушел в свой номер. Я не удерживала, мне нужно было побыть одной, вернуться в собственные границы.
Утром ослепительно сияло солнце, и казалось странным, что где-то там, наверху, продолжается, как ночью.
После очередной порции докладов и сообщений все отправились на пляж. Было почти жарко. Кто-то не выдержал, полез в воду.
Мы сидели и занимались тем, что, набирая песок, просыпали его, постепенно разжимая руки, и следили, как ветром относит легкую струйку. Занятие, достойное вечности. Мы вроде были, а вроде не были. Наверное, поэтому прошествовавшая мимо в цветастом купальнике Евграфова нас не заметила.
Она оставила вещи на песке и решительно двинулась к морю. И тут мы с тобой стали свидетелями произошедшей метаморфозы.
Как только Евграфова вошла в воду, ее осевшая тяжелая фигура приобрела девичью грацию. Она шла, прощупывая ногами дно, приподняв плечи и чуть взмахивая руками, чтобы сохранить равновесие в набегавших волнах. Из немолодой тетки она превратилась в хрупкую и трогательную девочку, такую, какой была в первый послевоенный год, когда мать по совету врачей впервые вывезла ее на море. И я сразу простила ей все прошлые и будущие обиды.
А потом мы отправились переодеться перед обедом, и, когда ты зашел за мной, я обняла тебя, потому что делала это каждый раз, когда предоставлялась возможность, и ты засмеялся и сказал, что сейчас весь обед полетит к черту, а я сказала, ну и пусть. Ведь тяжесть твоего тела была самым восхитительным из всего, что мне приходилось ощущать.
Я так и сказала:
– Я люблю чувствовать твою тяжесть.
Я спустилась в столовую первой. Курта уже не было, а Евграфова вылавливала ложечкой фрукты из компота. Она подняла на меня покрасневшие от купанья глаза и заметила:
– А у вас, милочка, в лице сюжет появился.
Но теперь я знала ее прелестной девочкой и не разозлилась. Тем более что понимать про всяческие сюжеты было частью ее профессии. Я улыбнулась и погладила ее по руке.
Лицо Евграфовой вспыхнуло, и она вдруг сказала не в тему, но по существу:
– Ну, не сердитесь на старую перечницу, не сердитесь, вы такая молодая, у вас еще вся жизнь впереди…
