Глава 02. Встречные действия.
В честном питейном заведении «Василиск и Горгулья», как любили называть его хозяева, да и завсегдатаи, впрочем, тоже, жизнь шла, как и всегда, своим чередом. Звенела посуда, поскрипывала мебель, негромкие голоса посетителей сливались в единообразный гул, в воздухе витали неистребимые запахи алкоголя, пищи и табака. Окон в трактире, располагавшемся в подвальном помещении, разумеется, не было, а горевшие и днем, и ночью магические светильники давали только рассеянный свет, позволяя сумраку вольготно растекаться по углам. Это, впрочем, вполне устраивало посетителей: подавляющее большинство которых не любило яркого света и в прямом, и в переносном смысле.
И когда около десяти часов вечера в зал спустился чуть пошатывающийся человек, закутанный в плащ с надвинутым на лицо капюшоном, никто не повел и ухом.
А посетитель огляделся и, неровной походкой обходя подпирающие потолок деревянные, потемневшие от времени столбы с развешанными на них светильниками, проследовал в дальний левый угол зала. Там, за самым последним столом, спиной к обшитой деревом, стене сидел в одиночестве человек, одетый почти точно так же, как новоприбывший — в тёмную мантию с капюшоном.
Посетитель подошел к столу и опустился — нет, скорее, рухнул на отполированную бесчисленным количеством задов скамью и издал негромкий, сдавленный стон.
— Вы оказались разумным человеком, мистер Мальсибер, — из-под темной ткани капюшона, прикрывающего лицо до половины, раздался спокойно-отстраненный девичий голос. — Вы пришли.
— Что... — прохрипел тот, кого назвали Мальсибером. — Что ты... со мной сделала?
Руки мужчины вцепились в столешницу, как бы превозмогая боль, но какие это были руки... Мелко трясущиеся, морщинистые, синюшно-бледные, с проступившими пятнами и темными, слабо пульсирующими прожилками вен.
Их хозяин дернул головой, и капюшон слегка сполз, открывая не менее бледное лицо с влажной, туго обтянувшей череп кожей и темными провалами глаз, белки которых были налиты пугающей, нездоровой краснотой. Короткая испанская бородка с усами на фоне почти белой кожи выглядела, как нарисованная углем на белой стене.
