Туся частенько и с удовольствием переходила на простонародную речь после того, как в течение пяти лет читала девочке Аглае сказки и объясняла потом смысл происходящих в них кошмаров.
Лукрецию ее навязчивая простота в речи никогда не обманывала, а вот посторонних быстро расслабляла до необходимой стадии болтливости. Когда Туся не была заинтересована в собеседнике, могла отшить с интеллигентной строгостью на английском и латыни, а могла и матом. Она всегда была не просто домработница, хотя называла себя, особенно при посторонних, именно так, а еще — с мазохистской дотошностью — приживалкой. Туся действительно прижилась в доме до степени невыносимого родства. Этакая вездесущая палочка-выручалочка со своими устоявшимися понятиями о справедливости и поведением главы семьи. Странно, но сейчас Лукреция обрадовалась присутствию именно такого человека.
— Профессор Ционовский вчера с утра приходил попрощаться. Лайка пошла его проводить. Он говорил ей странные вещи, что-то о смерти…
— Так пошли посмотрим, жив ли еще этот старый пердун! — подхватилась с кровати Туся.
Это означало, что она согласилась работать. Вернее, жить с ними, защищать, опекать и любить, решать все проблемы и бороться за чистоту в доме и справедливость в жизни.
К Ционовскому пошли втроем. Первой шла Смирновская. Аглая с торчащей изо рта палочкой от леденца замыкала шествие. Туся решительно поднялась по лестнице в дом.
— Он уже давно живет в пристройке — ноги ослабели, — попыталась остановить ее Лукреция.
— Так я же этого не знаю! — с боевым задором объявила Туся. — Позвоню в дверь, постучу, а ну, как и выйдет кто?
Звонила, стучала — никто не вышел. И тут к изумлению Лукреции Туся, покопавшись в кармане пиджака, достала ключ и решительно вставила его в замочную скважину. Уже и дверь открыла, и шагнула внутрь, громко крича:
— Профессор, вы дома?
А Лукреция все никак не могла решить, что делать — тащить ее вниз или втроем осмотреть дом. Она осталась внизу — Аглаю вести в дом не хотелось и оставлять одну на улице тоже — вдруг зайдет в пристройку.
Тусе хватило пяти минут. Она спустилась со скучным лицом.
— Откуда ключ? — спросила Лукреция.
— Профессор дал. Давно еще.
Туся практически никогда не врала, по крайней мере, родным людям, о чем частенько заявляла. А если не хотела что-то говорить, ограничивалась односложным ответами и отстраненным взглядом куда-то за горизонт — как сейчас.
Аглая уже открывала дверь в пристройку. Лукреция поспешила и задержала ее, чтобы войти первой. Ционовский сидел в кресле, опустив голову на грудь и свесив левую руку до пола. Лукреция взяла эту руку и кивнула сама себе: профессор был мертв. Туся тоже склонилась над стариком, потрогала его плечо, отчего тело слегка накренилось, и буднично заметила:
