Помолчав немного, прислушиваясь к паровозному гудку, Никандр Филимонович продолжал:
— Я вот тоже интересуюсь. Хожу .в лекторий. И, уж можете не сомневаться, хорошо теперь знаю, где Сергей Иванович думает разгон поезду дать, где придержать его. А на остановках мы теперь ускоренный осмотр всем буксам производим, чтобы любую неисправность во-время ликвидировать.
— Значит, вам-то от этого лектория прибавилось немало хлопот? — усмехнулся Булавин.
— Конечно, как же иначе? И ведь так со стороны кто-нибудь подумает: к чему бы, мол, старику, эти дополнительные хлопоты на себя брать? Сосед мой по квартире, расценщик паровозного депо Аркадий Илларионович Гаевой, так и спросил меня об этом однажды. А секрет тут совсем простой.
Никандр Филимонович, прищурясь, пристально посмотрел на Булавина и, расстегнув шинель, достал из кармана гимнастерки аккуратно сложенную бумажку.
— Вот письмо от сына с фронта получил, — сказал он, протягивая майору исписанный листок. — Пишет, что орденом Славы его наградили. Чем я могу ответить на это, как не стахановской работой на своем посту?
Комната, в которой работал расценщик паровозного депо Аркадий Гаевой, была очень маленькая. В ней стояли всего два стола да шкаф с делами. Единственное окно ее было до половины завешено газетой, так как комната находилась на первом этаже и в окно часто заглядывали любопытные, а Аркадию Илларионовичу это действовало на нервы.
Лысоватый, гладко выбритый, застегнутый на все крючки и пуговицы форменной тужурки, расценщик Гаевой сидел за столом и, улыбаясь, смотрел на своего помощника Семена Алехина, худощавого парня со всклокоченной яркорыжей шевелюрой и сердитым выражением лица.
— Ну и наивный же ты детина, Семен, — снисходительно говорил Гаевой, подавая Алехину замусоленные листки нарядов. — Все за чистую монету принимаешь. Сам посуди, мыслимое ли дело? Норма выработки и без того высокая, а у Галкина, изволь полюбоваться, двести пятнадцать процентов набежало. Чудеса, да и только!
— Под сомнение, значит, ставите эту цифру? — сдвинув рыжие брови, спросил Алехин, склонившись над бумагами и исподлобья глядя на Гаевого.
— Наше дело маленькое, — усмехнулся Гаевой, длинной узкой ладонью приглаживая жиденькие волосы на затылке. — Наше дело расценить выполненную Галкиным работу, а уж начальство само пусть проверяет, каким путем этот процент достигнут. Мне-то ведь не жалко, что парень наловчился проценты нагонять.
