А вот теперь пришло время выпить самой…
Умер Генрих, вернее, погиб, не послушав ее совета, не вняв ее молениям. Екатерина кляла себя за то, что не бросилась под ноги королевского коня, не повисла на шее мужа, чтобы не допустить этого поединка! Пусть бы смеялись вокруг, пусть показывали пальцем, пусть! Зато Генрих бы выжил! Сейчас такими неважными казались все насмешки, все издевательства, они ничего не значили по сравнению с тем невыносимым горем, которое навалилось с гибелью любимого мужа. Без Генриха Екатерина жизни не мыслила, а потому самое время воспользоваться ядом, приготовленным когда-то для другой…
За окном стемнело, одна свеча с трудом освещала кабинет, по углам прятались тени… Очнувшись от задумчивости, королева протянула руку и взяла из первого ящичка стопку карандашных портретов. Она так любила эти рисунки Клуэ! Художник особенно хорош именно в портретах и именно в карандаше. Ему удавалось схватить характер человека, особенно детей. Улыбка тронула губы Екатерины, когда она увидела хитрющую физиономию своей младшей дочери Маргариты, которую брат Карл звал Марго. У девочки на рисунке столь лукавый взгляд, что кажется, она вот-вот ввяжется во что-нибудь. Вот маленький Франциск… он тогда был пухленьким и вовсе не казался болезненным… это серьезная Елизавета, она даже маленькой была строгой… а вот ее любимец Генрих…
Когда родился этот сын, Екатерина почему-то с первого мгновения почувствовала, что это ее ребенок, ее сын! Как жаль, что он третий сын после слабого Франциска и Карла. Генриха баловали камеристки и придворные дамы, наряжая в девчоночьи наряды, всячески укладывая детские волосики в замысловатые прически. Он и был больше похож на девочку.
Среди рисунков нет изображений самого младшего – Франсуа и двух девочек-двойняшек, родившихся мертвыми.
Вдруг взгляд королевы наткнулся еще на один рисунок – это лицо она и на том свете будет помнить! Диану де Пуатье, фаворитку короля, считавшуюся первой красавицей двора, Клуэ увидел именно такой, какой ее видела сама Екатерина, – злой старой бабой, с короткой шеей, настороженными маленькими глазками и узкими, презрительно сжатыми губами. Екатерина иногда недоумевала, почему ее видят иначе, даже Клуэ на парадном портрете превратил стареющую красотку, единственной прелестью которой давным-давно оставалось отсутствие морщин и белизна кожи, в истинную красавицу с длинной шеей и большими глазами. Но глаза у Дианы никогда не были большими, а шея длинной. И морщин у нее нет только потому, что черты лица всегда неподвижны: ни радости не выражают, ни горести… И кожа белая оттого, что гадость какую-то пьет (Екатерине даже удалось разузнать рецепт этого зелья с добавлением золота).
