* Жеманство мадемуазель Бланш, которая щеголяет в венках из васильков и полевых цветочков, как юная девица. Сначала над ней подсмеиваются, потом обзывают про себя шутихой.
16 февраля. Неприятное чувство от того, что прошел мимо скамейки, где сидят люди. И в самом деле, сидящий на скамейке чувствует себя неуязвимым. Он может разглядывать прохожих, может преспокойно смеяться над ними, может делать по их адресу любые замечания. Он-го отлично знает, что прохожим всего этого не дано, не могут же они, в самом деле, останавливаться, глазеть и высмеивать сидящих.
19 февраля. Женщина, величественно и высокомерно исповедующая свою добродетель.
20 февраля. Искательный взгляд, которым актер обводит все вокруг, даже когда он серьезно озабочен, — лишь бы убедиться, что его заметили и узнали.
21 февраля. «Необходимо обладать широтой взглядов», — заявили мне вчера вечером, другими словами это, видимо, означает — делать вид, что все понимаешь, и быть существом универсальным, как «прислуга за все»; короче, быть таким, чтобы мамаши, имеющие дочек на выданье, вздыхали, глядя на вас: «Какое же у него разностороннее образование!» Широта взглядов и емкая совесть… Так и кажется, что речь идет о вместительных карманах, где заботливо и со всеми удобствами хранят всякую мелкую гадость.
* Тем хуже. Да, да! Музыка мне осточертела. Живопись, где она? А скульптура радует меня не больше, чем, скажем, восковой манекен в парикмахерской. Да что там! Манекен, тот хоть движется, кажется, что он живой. Он медленно вращается на винте, упрямо и методично поднимает и опускает парик, как председатель судебной палаты.
Могут сказать: все это потому, что вам не хватает одного чувства. Из психологии мне уже известно, что у меня их пять. Одним больше, одним меньше, не все ли равно: лишь бы у меня оставалось чувство здравого смысла.
* Иной раз критическая статья не любимого нами критика приводит к тому, что начинаешь любить раскритикованную им книгу.
* Право критика отрекаться от любых своих статей, а долг критика — не иметь никаких предубеждений.
22 февраля. Невыносимо, как разговор о «божественном Вергилии». Вот она, традиция, вся тут! Чти отца твоего, и матерь твою, и Вергилия.
1 марта. Он своего добьется, он в этом уверен, но не сразу, не молниеносно. В конце концов его имя займет свое место среди тысяч других вполне солидных имен. И слава его будет подобна не сразу вспыхивающему стогу соломы, а сырым дровам, долго-долго тлеющим в печи.
