Подняла голову, взгордилась боярская знать, уповая вернуть все на круги своя после падения Петрова приспешника.
Теперь недругам светлейшего желательно было доказать продажность его, государеву измену, и тем добить окончательно. Поэтому денно и нощно рылась специально подобранная тайным советом комиссия в домовой канцелярии Меншикова, выискивая документы, свидетельствующие о сговоре князя с иноземцами. Комиссией руководил действительный статский советник, президент Берг-коллегии, дотошный, исполнительный Алексей Кириллович Зыбин, получивший подробные инструкции, как вести дознание. Помощник Зыбина тайный советник Степанов с пониманием дела и при участии обер-секретарей опечатал письма, «поденные записки», архив походной и домовой канцелярий, «чужестранную карешпонденцию» Меншикова, допрашивал всех трех секретарей. Под опасением смертной казни им были предложены три вопроса: «Будучи при князе Меншикове, не писывали от него в чужестранные государства противных писем, а особливо в Швецию, и буде писали, то кому именно и в какой материи? Не осталось ли у них каких писем по запечатании князя Меншикова канцелярии? Когда князю был объявлен арест, не отобрал ли он себе каких писем и не приказывал ли каких драть и жечь?»
Но допросы ничего не дали. Члены Верховного тайного совета самолично допрашивали свидетелей, читали протоколы снятых дознаний, письма Меншикова и к нему, но не находили того, чего хотели.
* * *
Свою обычную утреннюю прогулку по Стокгольму русский посол граф Николай Федорович Головин начал с парка Юргорден, скорее похожего на лес.
Изящный, уже немолодой, Николай Федорович ходил как все шведы, в любую погоду в легком кафтане, нисколько не боясь холодного ветра Балтики.
За те годы, что прожил Головин в Стокгольме, он успел полюбить этот город на суровых скалистых островах, хотя временами и тосковал по соотичам, масленице с ее блинами, катаньем на санях, по вербному воскресенью, приходившему на смену посту, по глухим ночным улицам Питербурха с одинокими рогаточными караульщиками у костров.
Николай Федорович миновал библиотеку, приземистую латинскую школу и вышел к площади. Над величавым дворцом в полуколоннах с бронзовыми, в черных овалах, барельефами трепетал флаг, извещая, что «король дома».
В центре площади стояли четыре пушки с желтыми кругами дул, охраняемые застывшим солдатом в высоченных ботфортах и коротком сером мундире, перетянутым белым поясом. Запела дудка, на площадь выбежал отряд солдат со знаменем: желтый крест перечеркивал голубое поле. Офицер взмахнул шпагой, и заиграл, замаршировал оркестр, возглавляемый бравым капельмейстером с длинным жезлом в правой руке. Жезл спицами кружился у него над головой, оглушительно ухал барабан. Докладывали о сдаче и приеме караула офицеры, сменился часовой у пушки.
