В аккурат на Петров день, когда Фрол и Ероха топали по лесу, чтобы нору свою проведать, услыхали они стон из зарослей папоротника. Сперва бежать хотели, только любопытство-то сильнее страха. Заглянули в куст, а там человек лежит, одетый казаком, лицом белый как известь, да весь в крови. «Подь сюда, мальцы. — зовёт человек. — Дело есть. Осударственное». Видят парни, слаб казак, да и без намерения дурного вроде. Осмелели — подошли поближе.
«Я Кузьма Фофанов, — говорит казак. — Курьер Его Величества Петра III, коего на Руси знают как Емельяна Иваныча Пугачёва». — «Не знаем мы такого царя, дядя, — говорит Фрол. — Знаем только императрицу Катерину Великую». — «Императрица ваша — прусская куртизанка, засланная врагами, чтобы русского человека рабом сделать! — вскинулся казак, — Не пройдёт и года, как Пугачёв из неё кишки повыпустит, а державу в русские руки приберёт!». — «У Катерины-то — войско да золота целых три дворца с горкою, а у твоего Пугачёва что?» — усомнился Фрол. «Победы у Емельяна Иваныча немалые, и казна растёт день ото дня. — возразил казак. — Я казну царскую вёз в Оренбургскую волость, к будущей императрице Устинье Кузнецовой. Только напали на обоз лихие башкиры да всю охрану порубили. Успел я угнать в чащу карету с казной, лошадей отпустил, хотел сундуки под камнями прятать…» Тяжело дышит казак, а сам рукой кровь зажимает, чтобы остатки в траву не вылились. «Не осилю теперь… Вроде как ужо сам я на небо собрался… Так что берегите». А что беречь, от кого беречь, не сказал казак, потому как в тот же момент и помер.
Растерялись мальчишки, перекрестились молча. Что делать то? «По следу пойдём», — предложил Ероха. Вот и пошли они прочь от мертвеца по ломаным кустам да кровавым пятнам в сторону тракта. Шли недолго. Видят: карета на боку лежит, а вокруг кареты сундуки раскиданы. Один из сундуков, видать, от удара лопнул, так червонцы золотой чешуёй пол-поляны накрыли. Переглянулись приятели, навязали верёвок и давай таскать сундуки с пугачёвским золотом. Не успокоились до тех пор пока все сундуки кроме разбитого в свою пещеру не спустили.
Пока таскали так умаялись, что до скита бы живыми доползти. «Погодь! — спохватился Ероха. — Тут мертвеца нельзя бросать. Он мёртвый башкирам больше расскажет, чем живой бы сказал». Схватил Ероха казака за правую ногу, а Фрол за левую, и оттащили они его к обратно к карете. Сгрёб в охапку Ероха рассыпанные червонцы и стал кидать их в сторону тракта. «Дурень ты! — кричит на него Фрол. — Разве ж можно золото по лесам сеять? Это тебе не овёс!». Оттолкнул он Ероху и давай золото собирать да по карманам распихивать. «Сам ты дурень! — сердится Ероха. — Это золото для башкиров. А то ведь они не успокоятся пока хоть что-нибудь не найдут». Но Фрол всё своё гнёт: «На одну полтину наш двор месяц жить может! А когда мы каждого скитника золотом наделим, то община навек от нужды избавится!». — «Не бывать тому! — нахмурился Ероха. — Золото это не наше и не нам с тобой его по людям раздавать!». Удивился Фрол таким словам, что даже монеты подбирать перестал. «А на что же тогда оно нам досталось? Разве не на то, чтобы сородичей наших одеть да накормить?». — «Нет! — мотает головой Ероха. — Помнишь заветное слово Кузьмы Фофанова? «Берегите!» Так что должны мы это золото в целости беречь — вот зачем оно нам досталось. А уж дальше, объявится ему хозяин, али нет, на то воля Божья». Фрол перечить другу не стал, но недовольство-то затаил.
