А на том берегу в это время младшие из поселян Егоров Мишка с сеструхой Дашкой снасть снарядили да на рыбную ловлю подались. Дошли они до воды, глянули на озеро и испугались — весь Таватуй от берега до берега густой тиной покрылся. Словно и не озеро это вовсе, а зелёное поле волнами колышется. А тут ещё вот что случилось: раздвинулась тина, и на берег вышел огромный человек с младенцем на руках.
Рванули со всех ног Мишка и Дашка в скит, чтобы народ упредить о явлении таком. Заволновался народ, зашушукался. А Уйго положил младенца посреди скита и рта не открывая, говорит: «Похороните её в земле, как у вас положено, да прочтите над ней все свои молитвы». — «Как же это, коли на ней креста нет?», — раздался из толпы голос. «Так покрестите её перед смертью по вашему обычаю, как всех младенцев крестят», — сказал унх, да так сказал, что больше никто не усомнился, что так и надо сделать.
Только успели все обряды над девочкой свершить, как она душу на волю отдала. Закопали её недалеко от того места, где старики-первопроходцы лежали. Всю ночь в лесу совы ухали, а наутро на том месте куст шиповника вырос, да весть в розовых цветах. Странную жизнь прожила Шаманиха: старухою на свет явилась, а младенцем померла. Не осталось от неё даже имени, только куст тот, да название двух речек большой и малой, да горы над ними, что по сю пору Шаманихой именуют.
Горькая участь тому, кто впервые увидел суженную свою старухой, полюбил — молодухой, а хоронил — младенцем. Печально большой унх сидел у шиповника когда подошёл к нему Прохор Вяткин, что в те времена кержаками верховодил, и говорит: «Совсем седой стал ты, Уйго. Похоже, прошло твоё время». — «Ошибаешься ты, Прохор Ильич, — ответил Уйго невесело. — Моё время только начинается!».
Запомнил Прохор Вяткин те слова, потому как знал он, что большой унх просто так слова не скажет. Глядел он на затянутое тиной озеро и тревожно было ему на сердце, словно чувствовал он, как подходит к концу спокойная жизнь, как чёрною тучей из-за горы накатывают грядущие беды да напасти.
Сказание о строительстве Верх-Нейвинского завода
Вопреки всем тревогам Прохора Вяткина новые дни принесли таватуйцам одни радости.
На девятый день после похорон девочки вода очистилась от тины, словно и не было её, а клёв такой пошёл, что рыбакам сидеть без дела было некогда.
Вскоре в посёлке появились люди из Верх-Нейвинска и рассказали, что заводчик Прокофий Демидов, Акинфия Демидова наследник, набирает рабочих для строительства нового железоделательного завода на речке Нейве, той самой в которую Таватуй-озеро воду свою отдавало. Почти вся крепкая молодёжь Таватуя и соседней Аяти записалась на работы, ведь работа — это хлеб для семьи тем более, что Верх-Нейвинск-то вона, рукой подать.
